Серебряный юбилей тяньаньмэнь

Автор: ·

Серебряный юбилей тяньаньмэнь

Армейскому разгону студенческой демонстрации на основной площади Пекина исполнилось 25 лет.

Беспорядки на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989 года — ужасный финал массовых студенческих протестов, длившихся два месяца. Власти заклеймили мирный протест как «контрреволюционной бунт» и отдали приказ армии подавить мирную демонстрацию. В следствии разгона невооружённых манифестантов погибли много человек.

Потворщик «буржуазных свобод»

Китайское студенческое перемещение в восьмидесятых неотрывно связано с именем Ху Яобана — генсека Компартии и соратника фактического начальника КНР, «великого реформатора» Дэна Сяопина. Совместно они направляли Китай к более открытой политической совокупности, став знаком демократических реформ. В отличие от Дэна, во второй половине 80-ых годов двадцатого века Ху публично поддержал демонстрации студентов, потребовавших ускорить проведение политических и экономических реформ.

Обучающиеся вышли на улицы по окончании турне по китайским университетам доктора наук-астрофизика Фан Личжи, возвратившегося из Принстона и деятельно делившегося впечатлениями от западной народовластия. Ху поддержал студенческие требования демократизации, и его отставку мгновенно стала причиной несколько партийных консерваторов — за пропаганду «буржуазных свобод» и «потворство западному влиянию». Вместо него генсеком скоропалительно избрали премьера Чжао Цзыяна, что скоро точь-в-точь повторил судьбу предшественника.

Спустя два года, 15 апреля 1989 года, Ху Яобан погиб от сердечного приступа. Смерть одного из самых либеральных правителей коммунистического Китая стала причиной волны студенческих беспокойств по всей стране. Собравшиеся перед штаб-квартирой компартии активисты "настойчиво попросили" политической реабилитации Ху.

Достаточно скоро массовая скорбь по нему получила темперамент протеста против действующей власти. В десятках университетов страны студенты призывали бойкотировать занятия.

Спустя семь дней по окончании смерти восьмого генсека на Тяньаньмэнь собрались около 100 тысяч людей, выкрикивавших основной лозунг протеста — «Дадао гуаньдао!» («Долой продажных чинуш!»). Протестующие потребовали опубликовать данные о доходах национальных членов и лидеров их семей, прекратить цензуру, снять ограничения на публичные выступления, расширить финансирование образовательной сферы и поднять зарплату работникам интеллектуального труда.

На самой площади был разбит палаточный город. Студенты то и дело затягивали гимн Интернационала, каждый день проводились упорядоченные марши. За два дня до планового визита в страну Михаила Горбачева демонстранты заявили о массовой голодовке. Церемонию встречи президента СССР планировалось совершить на Тяньаньмэнь. По задумке студенческих фаворитов голодовка должна была вынудить правительство удовлетворить требования манифестантов, дабы те высвободили площадь.

Вдохновившись революционной воздухом, молодежь съезжалась со всей страны. Тринадцатого мая на площади собрались 300 тысяч людей.

За много дней протеста китайское правительство практически утратило контроль над обстановкой. Не считая Пекина, выступления проходили в Шанхае, Чонкине, Вухани и десятках вторых городов. У китайской полиции попросту не хватало опыта, дабы совладать с массовой гражданской мобилизацией.

У полицейских не было ни водометов, ни каких-либо вторых средств для предотвращения и разгона выступлений массовых беспорядков.

По мере повышения толпы лозунги становились все более критическими и радикальными. Нападкам подвергся сам 84-летний Дэн Сяопин — на транспарантах писали сатирические стишки, высмеивающие «ветхого маразматика». Как позднее вспоминал пристально смотревший за развитием обстановки глава правительства Сингапура Ли Куан Ю, сейчас стало ясно, что демонстрация закончится трагедией: «в истории Китая еще не было императора, что, будучи подвергнут осмеянию, продолжал бы править страной».

Власти пошли на кое-какие уступки. К середине мая были сделаны большие послабления в национальном контролировании СМИ. Каналы стали освещать жизнь голодающих и палаточного городка.

По поручению правительства с манифестантами — якобы для налаживания «диалога» — встретился начальник Патриотического единого фронта китайского народа Ян Минфу. Он признал протестное перемещение «патриотичным» и упрашивал студентов высвободить площадь.

«Вы не такие, как мы!»

На встрече с Горбачевым 16 мая, освящавшейся западными журналистами, Чжао Цзыян сообщил советскому фавориту, что настоящим фаворитом Китая остается Дэн Сяопин. Это публичное признание косвенно положило финиш и самой политической карьере Чжао, и протестному перемещению. Дэн осознал, что замечание Чжао было попыткой переложить ответственность за происходящее в Пекине на него.

Это стало расколом между двумя самыми влиятельными госдеятелями Китая. Чжао не спасло кроме того то, что в свое время как раз его промышленные реформы в провинции Сычуань были приспособлены и применены по всей стране, что и стало тем самым «экономическим чудесным образом» Дэна Сяопина.

В Пекине 17 мая насчитывалось около миллиона участников протеста и симпатизирующих им жителей. Это стало пиком гражданской мобилизации. Потому, что в протест вливалось все больше социальных групп с совсем лозунгами и разными жалобами, становилось все менее светло, с кем правительство должно идти на контакт и какие конкретно как раз требования делать.

Самым тревожным звонком для правительства стало, что на сторону студентов перешли пара военных отрядов. Вечером 17 мая Дэн совершил у себя в резиденции совещание постоянного комитета политбюро, на котором обсуждалось введение положения. Чжао Цзыян на встрече был подвергнут критике.

Дэн, не забывавший основание КНР и «культурную революцию», убеждал партийную вершину, что если не усмирить Пекин, страна окажется вовлеченной в кровопролитную гражданскую войну.

В начале утра 19 мая к толпе демонстрантов с мегафон вышел сам Чжао. Опальный фаворит Китая извинился перед студентами и признал, что их критика была нужна. Он сказал митингующим, что те еще молоды, что нужно прекратить голодовку, быть сильными и заметить в будущем великий модернизированный Китай.

«Вы не такие, как мы! Мы ветхие, для нас это уже не имеет никакого значения», — кричал Чжао.

Так обрисовывает данный переломный момент глава правительства Сингапура Ли Куан Ю в собственной книге «Сингапурская история»: «От событий на площади Тяньаньмэнь в моей памяти осталась грустная картина: Чжао Цзыян, стоящий среди площади, забитой демонстрантами с повязками на головах, на которых были написаны лозунги, с мегафоном в руке. Практически что со слезами на глазах он уговаривал студентов разойтись, растолковывая, что больше не сможет защищать их. Это было 19 мая.

Увы, было уже через чур поздно: фавориты КПК решили ввести положение и, при необходимости, применять силу для разгона демонстрации. Сейчас студенты должны были или разойтись, или их разогнали бы силой. Чжао Цзыян не показал твердости, которая требовалась от фаворита Китая в тот момент, в то время, когда страна стояла на грани происхождения хаоса. Организованным демонстрантам разрешили стать мятежниками, каковые не повиновались влияниям.

Если бы с ними не поступили жестко, они бы привели к подобным беспорядкам по всей огромной стране. Площадь Тяньаньмэнь — это не Трафальгарская площадь в Лондоне».

Армия не с народом

Положение заявили 20 мая. Масштабы мобилизации были беспрецедентны: 30 дивизий из пяти военных округов, 14 из 24 военных корпусов НОАК. В столицу страны начали стягиваться пара сотен тысяч воинов.

Большая часть из них были из крестьянских семей, они ни разу не были в Пекине и понятия не имели, чему им предстоит противостоять и с кем сражаться. На подступах к столице транспорт армейских блокировали толпы мирных демонстрантов, приказывающих срочно отойти либо присоединиться к ним. Обитатели предместий возводили баррикады. В некоторых районах армейские сложили оружие и пели вместе с митингующими классические маоистские песни.

В итоге правительственные армии отошли к базам за пределами города. В таком подвешенном состоянии проходили последние дни мая. Студенческие фавориты с далека чрезвычайное распоряжение о создании на главных улицах контрольно-пропускных пунктов. Дороги преграждали троллейбусами и автобусами.

На какое-то время компартия всецело утратила Пекин.

В первоначальный сутки июня премьер Ли Пэн, один из основных партийных консерваторов, выпустил циркуляр «Об подлинной природе беспокойств», в котором предотвратил, что протест вот-вот приобретёт общенациональную помощь. Студенты прямо назывались в документе контрреволюционерами и террористами. Ли призвал забрать Пекин и очистить площадь силой. Вечером 3 июня с экранов телевизоров диктор попросил столичных обитателей оставаться дома.

В 22:00 в город въехали БТР и танки Народно-освободительной армии, дабы «подавить контрреволюционный мятеж». Армейским не запрещалось применять оружие в целях самообороны.

«Резня 4 июня»

Следующий сутки запомнился в истории Китая как «резня 4 июня». Первой пламя по мирным демонстрантам открыла на Чанган Авеню 38-я армия. Она включала 15 тысяч воинов, танковые и артиллерийские части. Армии применяли экспансивные пули, расширяющиеся при попадании в тело. 38-я армия убила больше гражданских демонстрантов, чем каждый принимавший участие в операции отряд. Воины прошлись очередями по жилым зданиям, убивая пекинцев, легко находившихся на балконах.

Приблизительно в десяти километрах от Тяньаньмэнь бронетранспортеры начали растаскивать на обочины преграждавшие путь автобусы. Активистов, формировавших живые цепи, расстреливали. В ответ митингующие нападали на воинов с палками, коктейлями и камнями Молотова, поджигая бронетехнику.

Танки забрасывали кусками цемента. Оказались сообщения о военных, сожженных заживо.

В полвторого ночи 38-я армия и 15-й воздушно-десантный корпус прибыли к северному и южному финишам площади соответственно. К двум часам НОАК осуществляла контроль периметр Тяньаньмэнь. Большая часть демонстрантов рассредоточились по городу, но на площади у монумента национальным героям еще оставались пара тысяч студентов.

Воины выпустили пара очередей над головами парней. По окончании бесплодных переговоров они начали наступление со всех сторон к монументу, избивая пробовавших убежать студентов и разбивая камеры. Броневики отправились сносить палатки.

Утром операция закончилась. Через несколько часов тысячи мирных обитателей постарались опять занять площадь, но все подступы преградили последовательности пехоты. Приближающейся толпе крикнули, что войска готовы открыть огонь на поражение. Поныне неизвестен число жертв столкновений. Оценки правозащитных участников и организаций разнятся от нескольких сотен до нескольких мирных жителей и тысяч студентов, убитых армейскими.

Спустя пара недель по окончании подавления демонстрации власти сказали, что в столкновениях погиб 241 человек, включая 218 гражданских, 10 солдат и 13 полицейских, а ранены 7 тысяч людей. В первый раз В первую очередь протеста на публике показался Дэн Сяопин с речью в память о «мучениках» — тех десяти воинах. Согласно данным Amnesty International, была убита тысяча демонстрантов.

Перебежчик из НОАК ссылаясь на документ, распространявшийся среди офицеров, сказал о практически 4 тысячах убитых.

Эра «эмоции защищенности»

По окончании смены трех поколений китайского управления публичное обсуждение разгона демонстрации так же, как и прежде под запретом. Имя Ху Яобана было табуировано впредь до 2005 года, в то время, когда его протеже Ху Цзиньтао пришел к власти и реабилитировал наставника. Затем информация о нем показалась в китайском интернете. Это стало единственным послаблением китайской цензуры относительно событий на Тяньаньмэнь.

Сейчас запросы в китайских поисковых машинах «4 июня», «площадь Тяньаньмэнь» и «Чжао Цзыян» не дают результатов, каковые возможно связать с разгоном демонстрации.

В первых числах Мая этого года власти Китая усилили в Пекине меры безопасности. Для «противодействия терроризму и уличному насилию» на улицы выехали 150 патрулей из девяти полицейских и четырех дружинников. Официальный предлог — противостояние вероятной террористической атаке со стороны уйгурских сепаратистов, но пользователи китайских соцсетей связывают меры с подготовкой к годовщине протестов.

На оживленных улицах на данный момент стоят броневики, что должно усилить «чувство защищенности» у жителей и устрашить гипотетических террористов.

В столице ужесточили процедуру приобретения бензина. На заправках водители обязаны растолковывать, с какой целью берут куда и топливо собираются ехать — как пишет «Жэньминь жибао», дабы не допустить применение горючего для «создания помех». Каждого клиента регистрирует полиция. Бензин был одним из средств оружия митингующих во второй половине 80-ых годов XX века.

Студенты пропитывали им одеяла, каковые накидывали на воздухозаборники танков и поджигали. В своих мемуарах сингапурский премьер писал, что по окончании подавления протеста министр торговли Китая Ху Пин «проехал по улице Цаньан Роуд на всем протяжении от Армейского музея до комплекса для приема гостей Дяоюйтай и видел дымившиеся остатки 15 танков и БТР».

Саму площадь сравнительно не так давно окружили «новым блестящим, позолоченным заграждением», пишет китайский обозреватель Вашингтон Пост. По словам правительства, это сделано для увеличения безопасности транспортного перемещения. В октябре 2013 года на Тяньаньмэнь выехал и взорвался джип с уйгурскими номерами.

Тогда не считая трех человек, пребывавших в автомобиле, погибли двое случайных прохожих, 38 были ранены. Как сообщил один из государственныхы служащих, новый забор «очень ударопрочен» — перила весят 100 кг, а основание 70 кг.

Незадолго до годовщины протестов по стране прокатилась волна арестов. Третьего мая в Пекине задержали участников посвященного событиям на Тяньаньмэнь семинара. Среди них два университетских доктора наук, писатель-инакомыслящий, глава подпольной протестантской церкви и защитник прав человека Пу Чжицян, участвовавший в протестах 25 лет назад. Перед круглым столом им звонили сотрудники МВД и упорно советовали отменить мероприятие.

Всего в проходившем в личной квартире дискуссии участвовали около 15 человек. Нескольких поместили под домашний арест. Всем задержанным, которых доставили в пекинский центр заключения №1, предъявлены обвинения в «разжигании беспорядков».

По словам директора китайского отделения Human Rights Watch Софи Ричардсон, «задержания и эти обвинения показывают, как мало отношение китайского правительства к правам человека изменилось с 1989 года».

Арестованный Пу Чжицян в свое время воображал художника и китайского диссидента Ай Вэйвэя, и родственников участников Компартии, задержанных за взяточничество и погибших в заключении от пыток. Приятели Пу назвали его арест «возмездием правительства» за его работу, призванным посеять «ужас и панику» среди тех, кто собирался выйти на улицы 4 июня почтить память убитых студентов.

В последних числахАпреля задержали известную китайскую 70-летнюю журналистку Гао Ю по обвинению в разглашении национальной тайны некоему зарубежному новостному сайту. Она также должна была учавствовать во встрече активистов. Гао прославилась как одна из самых яростных критиков китайского правительства, ее колонки публиковал Deutsche Welle. По окончании задержания агентство Синьхуа передало, что журналистка якобы «глубоко раскаялась» за собственные поступки и «готова принять наказание».

Даму уже сажали в колонию на шесть лет по такому же обвинению в начале девяностых.

Облавы коснулись не только оппозиционеров. 8 мая пекинская полиция предотвратила второй семинар, что проводила несколько геев. ЛГБТ-активисты обсуждали учреждение правозащитной организации, которая занималась бы правами китайских сексуальных меньшинств.

По окончании допроса всех гомосексуалов отпустили. По словам организаторов мероприятия, их задержание «очевидно связано» с повышенными мерами безопасности перед годовщиной Тяньаньмэнь.

В беседе с РП китаист Алексей Маслов выделил, что позиция властей Китая по отношению к событиям 1989 года фактически не изменилась. Разве что официально сейчас их именуют не «контрреволюцией», а «студенческими беспокойствами». Осужденные за участие в них активисты много раз подавали апелляции, но ни одна не была удовлетворена.

В этом случае «Китай не производит перерасмотрение собственную позицию» — более того, все больше рядовых китайцев скорее одобряют подавление студенческих выступлений, утверждает Маслов.

«Сравнивая сейчас с украинскими событиями, многие китайцы знают, к чему беспокойства имели возможность бы привести в Китае», — говорит доктор наук ВШЭ.

В Китае очень пристально следят на бытовом уровне за тем, что происходит на Украине, поскольку рядовые китайцы «страшно напуганы», что гражданская война может повториться у них. По словам Маслова, сравнительно не так давно возвратившегося из командировки в Шанхай и Пекин, фактически любой таксист сейчас начинает разговор с дискуссии украинского конфликта. Муниципальные власти на уровне районных и городских комитетов в канун годовщины протестов начали напоминать о необходимости строго выполнять дисциплину.

«В Пекине на данный момент возможно видеть военную технику, быстро увеличилось количество милицейских, власти всегда напоминают обитателям, что на улицах, переулках, во всех магазинах и общественных зданиях оборудованы камеры (в китайской столице около 300 тысяч камер видеонаблюдения. — РП)», — говорит востоковед.

Нынешняя оппозиция не апеллирует к студенческим лозунгам 1989 года. Тогда у молодежи не было единых представлений о том, чего направляться получать, считает Маслов: за семь дней протеста активисты так и не сформулировали никаких вразумительных социальных требований, за исключением необходимости свободы слова. Позже в перемещение влились посторонние авантюристы, уже не из студенчества, не получавшие социальной справедливости, а делавшие политическую карьеру.

Сам же протест со временем деградировал, считает заведующий отделением востоковедения ВШЭ. «Все выродилось в маргинальную кампанию. На площади стало большое количество пьяных», — вспоминает Маслов.

Требования же сегодняшней оппозиции прекрасно сформулированы, имеют под собой экономическую и социальную подоплеку — весьма твёрдую, «умную и, как следствие, значительно более страшную» критику правительства. Нынешние активисты пробуют как возможно дальше дистанцироваться от тяньаньмэньского перемещения.

«Оппозиция желает отделить себя от того хаоса, что был во второй половине 80-ых годов XX века», — резюмировал собеседник РП.

Рассуждения столичного китаиста не разделяет доктор наук Пекинского педагогического университета и ИВКА РГГУ Ли Чжэнжун. Он утвержает, что официальная позиция Пекина ничем не отличается от позиции 1989 года: демонстранты так же, как и прежде именуются антиреволюционной силой, собиравшейся свергнуть коммунистический режим. Но большинство несложных китайцев уверен в том, что имена участников событий на Тяньаньмэнь нужно реабилитировать.

«В принципе, в случае если опросить пекинцев, все будут согласны на политическую реабилитацию студентов. Но в случае если мы желаем реабилитировать этих людей, направляться вернуть, как происходили кровавые события 4 июня. Нынешнее китайское правительство не будет этим заниматься.

Ходили слухи, что их должен был реабилитировать Си Цзиньпин. Но этого не случилось», — говорит ученый.

Доктор наук из Пекина не сомневается, что если бы 4 июня компартия не решилась на силовой разгон и ввод войск площади, тогда протестное перемещение закончилось революцией и свергло Дэна Сяопина, потому, что армия точно присоединилась бы к студентам.

«Не знаю, как прекрасно было бы сегодняшнему Китаю, если не произошло тех кровавых событий. Быть может, не было экономразвития. Быть может, Китай развалился бы. И все же я считаю, что Китаю требуются реформы, прежде всего — политические.

И как раз тогда, во второй половине 80-ых годов XX века, звучали призывы к политическим реформам», — заключил Ли.

Станислав Наранович

Случайная запись:

КВН 2017 Летний кубок в Астане (10.09.2017) ИГРА ЦЕЛИКОМ Full HD


Статьи по теме:

Метки: