Северокорейская миграция в китай
Недавние демонстрации у китайского консульства в Сеуле, самые массовые демонстрации у консульства КНР за многие годы, привлекли интерес к одной ветхой и, наверное, нерешаемой проблеме интернациональных взаимоотношений – к присутствию на территории КНР громадного количества беженцев из КНДР. Как раз аресты этих беженцев китайской полицией и их последующая выдача в Северную Корею стали обстоятельством демонстраций.
Но, нужно подчернуть, что выдавали беженцев и раньше, да и по большому счету неприятность беженцев совсем не нова. Необычно активная реакция корейского общества на эту обстановку позвана, во многом, теми трансформациями в отношении к КНДР, каковые происходят в южнокорейском обществе сейчас (но, некую роль сыграла и предвыборная политика – куда же без неё в год выборов!).
Строго говоря, граница между КНДР и КНР толком не охранялась ни при каких обстоятельствах. Кроме того в жёсткие времена Великого Кормчего Мао и Великого Вождя Ким Ир Сена, через эту границу ходили не только контрабандисты, но и просто люди, решившие побывать в гостях у собственных родственников по другую сторону пограничной реки. Время от времени пересекали её и мигранты.
Действительно, в прежние времена мигранты довольно часто направлялись в другую сторону, они шли из Китая в КНДР: в первой половине 60-х годов прошлого века в Северную Корею перешло пара десятков тысяч граждан Китая (в подавляющем большинстве – этнических корейцев), каковые искали в том месте спасения от сумасшедших опытов Великого Кормчего. В те лихие времена КНДР казалась китайцам островом рациональности и стабильности.
Природные условия в приграничном районе много содействуют миграции. Пограничные реки – Ялуцзян (Амноккан) и Тумэньцзян (Туманган) – на большей части собственного протяжения не через чур глубоки и не весьма широки. Действительно, в собственном нижнем течении эти реки являются внушительные водные рубежи, но касается это лишь участков в близи от устья (приблизительно полторы много километров вверх от устья для Амнокакана, мельче – для Тумангана).
На большинстве же участков границы река являются чуть ли не символическим препятствием: во многих местах её возможно перейти вброд. Помимо этого, зимний период пограничные реки мёрзнут на пара месяцев, что ещё больше облегчает переход.
Вдобавок, перейдя на китайскую сторону границы, северокорейские беженцы оказываются в понятном им культурном и языковом окружении, в среде этнических корейцев КНР. Миграция корейцев в Китай началась ещё в конце ХIХ века, так что к 1940-м годам в большой части приграничных районов Китая этнические корейцы составляли большую часть либо, по крайней мере, весьма большую часть населения.
На данный момент на китайской стороне границы существует независимый корейский округ Янбянь. В отличие от корейцев бывшего СССР, практически все китайские корейцы вольно говорят на языке предков, так что во многих городках и приграничных посёлках возможно без особенных неприятностей жить, вовсе не обладая китайским языком.
До начала 1990-х годов потенциальная открытость границы с Китаем не создавала для Пхеньяна особенных политических неприятностей. в течении многих лет по уровню жизни Китай заметно отставал от КНДР (это отставание было преодолено лишь к середине 1980-х годов), так что северокорейцам не приходила в голову идея о том, что возможно отправиться в Китай в отыскивании лучшей судьбе. Напротив, как уже говорилось выше, в 1960-е годы десятки тысяч корейцев КНР, спасаясь от последствий «громадного скачка», бежали в КНДР.
Помимо этого, в Китае времён Мао укрыться беглецу было непросто. Во-первых, потенциальный мигрант в том месте легко бы не отыскал себе никакой работы – так как работодателем в Китае тогда было практически только государство. Во-вторых, в маоистском Китае укрываться от «компетентных органов» в течении сколь-либо долгого времени было очень затруднительно.
Исходя из этого беглеца, даже в том случае, если ему каким-то прекрасным образом получалось отыскать заработок и кров, непременно ожидало депортация и обнаружение в КНДР.
На родине выданного беглеца ожидали ещё более большие проблемы. Впредь до середины 1990-х годов нелегальный побег за границу рассматривался в Северной Корее как важное политическое правонарушение и наказывался несколькими годами заключения в тюрьме. С выходом на свободу проблемы не заканчивались: в Северной Корее человек, отсидевший в колонии за политическое правонарушение, сталкивается с дискриминацией до конца собственных лет.
Обстановка изменилась самым драматическим образом в середине 1990-х годов, в то время, когда перемещение через границу приняло массовый темперамент.
С одной стороны, перемены были позваны резким ухудшением экономической обстановке в Северной Корее. Экономика КНДР, и до этого пребывавшая в ситуации стагнации, совсем развалилась. Во второй половине 90-ых годов XX века в стране начался голод. Правильной статистики о количестве погибших нет, и цифры именуют самые различные – от 250 тысяч до 3 миллионов.
самая вероятной в настоящее момент представляется цифра 600-700 тысяч людей, погибших от голода в 1996-1999 годах. Спасаясь от голода, многие обитатели КНДР начали переходить китайскую границу.
Иначе, изменилась обстановка в самом Китае. Китайское экономическое чудо стало причиной тому, что кроме того в самых захолустных деревеньках и маньчжурских городках показалось множество рабочих мест, на каковые сами китайцы идут не через чур с радостью. Китайская политическая совокупность кроме этого стала значительно мягче, и в следствии беглецу без каких-либо документов на данный момент в полной мере реально прятаться в Китае в течении месяцев а также лет.
Помимо этого, сегодняшний Китай – страна рыночно-капиталистическая, и частные предприниматели в полной мере готовы нанимать людей на работу, не через чур интересуясь их их прошлым и документами (напротив, в некоторых случаях люди с прошлым и сомнительными документами кроме того предпочтительнее — им возможно меньше платить).
Зарубежная – прежде всего западная – печать довольно часто пишет о эксплуатации и репрессиях, с которыми сталкиваются северокорейские беженцы в Китае, но из бесед с самими беженцами у меня создаётся чувство, что китайцы принимали их достаточно тепло, в особенности в первые годы, в то время, когда беженцы спасались от настоящей угрозы голодной смерти, а не были отходниками-гастарбайтерами. Китайцы делились с беженцами едой, снабжали их одеждой, деньгами, билетами, обычно приглашали в первый раз встреченных ими людей к себе и оставляли у себя жить семь дней и месяцами.
Китайское правительство кроме этого в целом относилось к присутствию на собственной территории северокорейских беженцев достаточно тихо. Не обращая внимания на то, что западная пресса иногда информирует об высылке и арестах северокорейских беженцев, грубо говоря шансы быть задержанным китайской полицией до недавнего времени у беженца были малы (в последние пара лет обстановка начала меняться в нехорошую сторону).
Китайская полиция, действительно, иногда контролирует документы у странных прохожих. В том случае, если таковой прохожий вправду оказывается северокорейским нелегальным эмигрантом, его ожидает последующая депортация и задержание. Но до последнего времени происходило это достаточно редко, так что при некотором везении и желании северокорейские беженцы жили в Китае годами.
Приблизительно с 2000 г. темперамент миграции начал изменяться. В случае если в более ранние времена беженцы из КНДР являлись как раз беженцами, другими словами людьми, спасавшимися от голода, то в течении последнего десятилетия подавляющее их большую часть составляют гастарбайтеры, другими словами люди, каковые приходят в Китай получить громадные по их меркам деньги, занимаясь неквалифицированным трудом.
По отечественным меркам, северокорейцы питаются очень скудно, но голода с летальными финалами в Северной Корее нет приблизительно с 2002 года. Однако, Китай остаётся очень привлекательным для северокорейских гастарбайтеров в силу громадной – и неизменно возрастающей – отличия в уровне зарплат и доходов между двумя государствами.
На данный момент официальная месячная заработная плат в Северную Корею образовывает от 1,500 до 6,000 северокорейских вон. По официальному курсу, которым не пользуется никто, это соответствует 15-50 долларам, а вдруг же пользоваться курсом настоящим, рыночным, то получается, что официальная заработная плат образовывает от 40 центов до двух долларов в месяц. Очевидно, на заработную плат в Северной Корее никто не живёт.
Те, кто не приобретает еду по карточкам (а таковых на данный момент – большая часть), подрабатывают в частном секторе либо на огородах, так что настоящий средний доход – заметно выше, и образовывает приблизительно 20-30 долларов на человека.
На этом фоне Китай выглядит воплощением благоденствия. В Китае корейские беженцы получают от 50 до 100 американских долларов, а причём питание и жильё предоставляется безвозмездно. Ясно, что работа в Китае в таких условиях есть для большинства северокорейцев очень привлекательной.
Массовую миграция корейцев КНДР в Китай достигла пика во второй половине 90-ых годов двадцатого века. По оценкам, в то время в Китае пребывало не меньше 150 тысяч северокорейских беженцев (именуют и ещё громадные цифры).
В первую очередь 2000-х годов численность беженцев начала сокращаться. Правильной статистики так же, как и прежде нет, но большая часть тех, кто воображает настоящую обстановку в Маньчжурии, оценивает нынешнюю численность беженцев в 20-30 тысяч людей (не считая легализовавшихся северокорейских гражданских жен, о которых обращение отправится дальше). Сокращение численности беженцев позвано как улучшением обстановки в самой Северной Корее, так и ужесточением пограничного контроля.
Сначала массовой миграции большая часть (более 70%) беженцев составляли дамы – во многом вследствие того что даме несложнее и покинуть КНДР, и устроиться в Китае. Многие из них, появлявшись в Китае, начинали в том месте жить с местными китайским крестьянами. Деревни Маньчжурии испытывают на данный момент ожесточённый недостаток невест: девушки в массовом порядке уезжают в города, тогда как юные юноши остаются помогать родителям вести хозяйство.
В следствии жениться китайскому крестьянину непросто, в особенности в случае если у этого крестьянина имеется какой-то важный и узнаваемый односельчанам недостаток – к примеру, если он большое количество выпивает, отличается сварливым характером, есть калекой либо вдовцом с детьми, и если он весьма беден и не через чур трудолюбив. Такие невезучие китайцы и составляют на данный момент большая часть мужей северокорейских беженок.
Но, эти браки с юридической точки зрения являются не более чем сожительством. Никаких документов беженки при себе не имеют и находятся на территории Китая нелегально, так что оформить отношения со своим китайским супругом они не смогут при всём жажде.
Но, деревенские власти, в большинстве случаев, превосходно знают об их странном происхождении, но не задают лишних вопросов, а в некоторых случаях кроме того оказывают помощь беженкам прятаться от правительства более большого уровня. Помимо этого, домашними упрочнениями возможно скопить деньги на взятку, которая окажет помощь беженке обзавестись китайским удостоверением личности. С момента получения для того чтобы документа, с формальной точки зрения беженка делается гражданкой КНР (очевидно, гражданкой корейской национальности) и живёт в том месте в полной мере легально – по крайней мере постольку, потому, что никто не начинает разбираться в тех событиях, при которых она взяла собственный первое китайское удостоверение личности.
Такая схема стоит недешево, 2-3 тысячи американских долларов, и заплатить за неё возможно лишь общими усилиями всей крестьянской семьи. Однако, такие методы легализации распространены достаточно обширно и в сёлах Манчжурии на данный момент живут многие тысячи а также десятки тысяч свежеиспеченных «китайских гражданок».
Принципиально важно иметь в виду, что большая часть из беженцев не оставалось в Китае неизменно: иногда они совершали обратный переход границы (очевидно, нелегальный), проводили какое-то время со собственными семьями в Северной Корее, а позже возвращались в Китай. Практически речь заходит не просто о гастарбайтерах, но об отходниках-гастарбайтерах. Многие из них стали пользоваться одолжениями опытных курьеров, каковые организовывали финансовые переводы из Китая в КНДР.
С формальной точки зрения такие переводы незаконны, но за громадный процент (приблизительно 25 % от переводимой суммы) организовать их не образовывает никакого труда.
Не смотря на то, что сейчас масштабы перемещения через границу быстро сократились, эта массовая миграция неизбежно будет иметь большие политические последствия. За последние 15 лет приблизительно 400 тысяч северокорейцев побывали в Китае в качестве отходников. Эти люди собственными глазами видели китайское экономическое чудо, они имеют куда более реалистическое представление о том, как живёт современный мир, и какое место в нем занимает сама КНДР.
Как раз они стали одним из источников информации о внешнем мире, которая противоречит официальной линии пхеньянской пропаганды. Вероятнее, в долговременной возможности это будет иметь большое политическое значение.
В прежние времена высылка в Северную Корею означала для беглеца трагедию, но с середины девяностых годов северокорейские власти значительно смягчили собственный отношение к тем гражданам КНДР, каковые были задержаны при попытке перехода границы с Китаем либо же были высланы из Китая властями КНР.
На данный момент северокорейские власти отправляют выданных китайцами либо пойманных при попытке перехода границы беженцев в проверочно-фильтрационные центры, где их в течении нескольких суток либо недель допрашивают следователи из северокорейской безопасности. Допросы эти смогут сопровождаться побоями, не смотря на то, что мои информанты (многие из которых много раз бывали в таких центрах в качестве подследственных) информируют, что «бьют в том месте не сильно, а дам не трогают по большому счету».
Следователи стремятся получить от бывших беженцев признание в том, что те, пребывав в Китае, вступали в контакты с чужестранцами, южнокорейцами либо христианскими миссионерами. В случае если такие показания удаётся взять, то будущее беженца незавидна. Его (либо, скорее «её», так как большая часть беженцев составляют дамы), вероятнее, ожидает громадной срок заключения в тюрьме и, с громадной долей возможности, смерть в лагере.
Но таковой поворот событий есть исключением. Как правило никакого конкретного компромата на беженцев у следователей нет, признаваться в прежних прегрешениях (настоящих либо нет), сами беженцы, очевидно, не рвутся и, в большинстве случаев, достаточно стойко переносят побои. По окончании окончания следствия не согласившихся ни в чем плохом бывших беженцев отправляют в тюремный лагерь облегченного типа, где они находятся пара месяцев либо – при особенном невезении – около года.
Затем их освобождают и многие из них опять отправляются в Китай – в итоге, у большинства из них в том месте имеется работа а также семья.
По жёстким северокорейским меркам всё это можно считать достаточно либеральным отношением к правонарушителям. Но, объективно говоря, будущее попавшего обратно в Северную Корею беженца всё равняется незавидна, да и жизнь в Китае для большинства беженцев есть отнюдь не эдемом.
В данной обстановке может показаться что у беженцев имеется весьма простое ответ их неприятностей – уход в Республику Корея. Вправду, правительство в Сеуле не признает существования КНДР (взаимно) и официально уверен в том, что все обитатели КНДР по определению являются гражданами Республики Корея.
Ясно, что Республика Корея манит беженцев. Лет 15 назад многие из беженцев в момент собственного прибытия в Китай кроме того не подозревали о том, что является современная Республика Корея, и честно верили тем агитационным страшилкам, которыми заполнены страницы северокорейской прессы. В наши дни обстановка изменилась: большая часть беженцев на момент собственного прибытия в Китай знают либо, как минимум, подозревают, что Республика Корея живёт куда лучше Северной.
За пара месяцев, совершённых в Северо-восточном Китае, где в корейских посёлках фактически в каждом доме на данный момент имеется тарелка спутникового южнокорейского телевидения, северокорейцы начинают осознавать, что Республика Корея есть одной из самых развитых государств региона.
Более того: обычно у беженцев формируется излишне хороший образ Юга. Те из них, кто со временем выясняется в Сеуле, сначала удивляются, что Республика Корея не столь развита, как им когда-то мечталось, и что она очевидно не является воплощённую полный рай и утопию на земле. Однако, притягательность Республики Корея для большинства беженцев в полной мере очевидна.
Но, не обращая внимания на эту притягательность, попытку перебраться в Сеул предпринимают только немногие (возможно, только около 10% всех находящихся в Китае беженцев в итоге добираются до Сеула). Основная обстоятельство – большие трудности, с которыми сталкивается обитатель КНДР, решившийся отправиться в Республику Корея.
Рядовому беженцу не нужно очень рассчитывать на помощь со сторону южнокорейского консульства в Пекине либо каких-либо организаций и южнокорейских миссий в Китае. В том случае, если беженец приходит в такую миссию, с ним (либо, чаще, с ней) в том месте очень не говорят. Вызвано это двумя событиями. С одной стороны, власти Сеула вовсе не желают увеличивать приток беженцев на собственную территорию.
Фикция «единого корейского страны» свидетельствует, что впрямую отказаться от приёма северокорейцев в Сеуле не смогут, но на практике особенного интереса малоквалифицированные беженцы – рабочие и нынешние крестьяне из северокорейских медвежьих углов – у официального Сеула не вызывают, и воспринимаются, скорее, как потенциальная лишняя нагрузка на совокупность социального обеспечения. По-настоящему оказывают помощь лишь тем немногим беженцам, каковые имеют разведывательно-информационную либо агитационную сокровище.
Полковника отрядом специального назначения, вероятнее, выслушают, укроют в консульстве, а позже вывезут в Республику Корея. У колхозницы либо крановщицы шансов на это практически нет.
Но, дело тут не только в отсутствии энтузиазма со стороны Сеула. Не меньшую роль играется позиция Китая, что опасается дестабилизации режима семейства Ким в Пхеньяне и не желает превращать собственную территорию в транзитный коридор для беженцев – тем более, что согласие на отправку беженцев с территории КНР конкретно в Республику Корея, вероятнее, приведёт к резкому возрастанию потока. Исходя из этого власти Китая нехотя дают разрешения на вылет со своей территории бывших граждан КНДР (но, при с беглым влиятельным государственным служащим либо армейским, что укрылся в южнокорейском консульстве, вопрос постоянно удаётся решить).
Как раз нежеланием иметь дело с массовым бегством из КНДР позвана и вторая особенность позиции Китая – окончательный отказ признавать северокорейских нелегалов беженцами. Такое признание сделало бы юридически незаконной их выдачу в Северную Корею. Но позиция Китая однозначна: северокорейцы, находящиеся на территории Китая, являются незаконными экономическими мигрантами, да и то событие, что по окончании возвращения на родину они подвергаются преследованиям, сути дела не меняет.
Исходя из этого практически всем тех беженцев, каковые решили направиться в Республику Корея, сперва нужно выбраться с территории Китая и добраться до третьей страны, в которой местная южнокорейская миссия может снабдить беглеца временными билетами и проездными документами до Сеула.
На данный момент главной поток беженцев направляется из северо-восточного Китая в Таиланд, пересекая по пути Лаос. Кое-какие беженцы обращаются конкретно в южнокорейское консульство во Вьентьяне, другие добираются до Ханоя. Пара меньшей популярностью пользуется северный маршрут, что ведет из северо-восточного Китая в Монголию.
На первый взгляд данный маршрут думается более несложным, но он предусматривает пересечение пустынных и полупустынных пространств, а такие переходы обычно оканчиваются для неподготовленных людей трагически.
Но побег есть непростым мероприятием. Дабы выбраться из Китая, беженцу нужно сперва преодолеть пара тысяч километров территории КНР (в большинстве случаев не зная либо практически не зная китайского языка), перейти границу с Лаосом, пройти по территории Лаоса, не попавшись в руки местной полиции (лаосская полиция временами задерживает беженцев и выдает их Китаю для отправки в Северную Корею), и, наконец, добраться до южнокорейского консульства в Бангкоке либо Ханое. В случае если учесть, что обычный беженец – это дама средних лет с неполным средним образованием и очень не сильный представлениями о том, как устроен мир, то делается понятным, что для большинства из них такая задача есть фактически нереальной.
Сейчас практически все беженцы добираются до собственного назначения посредством опытных проводников, которых именуют брокерами. Брокер собирает группу беженцев, организует ночлег, питание проезд по территории Китая, и берёт на себя организацию нелегального переход границ. При необходимости брокер «решает вопросы» с властями и полицией в тех государствах, через территорию которых идёт несколько.
Говорят, что в прежние времена кое-какие брокеры трудились по идейным соображениям. Так ли это – не знаю, но уже давно брокеры трудятся не за идею, а за деньги. Для опытных брокеров их небезопасная и нервная деятельность есть источником дохода, причем дохода хорошего.
Практически доставка северокорейцев на территорию Республики Корея в далеком прошлом уже превратилась в чисто коммерческую операцию. Ставки известны достаточно прекрасно. Самая несложная (и, в один момент, самая распространённая) операция по перевозке стоит около 3 тысяч долларов.
За эти деньги брокер берётся организовать доставку взрослого и находящегося в приличной физической форме человека из приграничных районов Китая в Бангкок либо Улан-Батор. Доставка по тому же маршруту ребенка либо человека, нуждающегося в заботе либо уходе, обойдётся в 5-6 тысяч долларов. Существуют и более дорогие варианты (так сообщить – «побег по первому классу»).
При таких условиях брокер добывает беглецу фальшивый паспорт, и тот вылетает с этим паспортом из Китая в Сеул. Стоит последняя схема очень дорого – от 10 тысяч долларов и более.
Но, кроме того недорогая схема есть неподъёмно дорогой для подавляющего большинства северокорейских беженцев. Как уже говорилось, беженец редко получает больше 100 долларов в месяц. Так что чтобы накопить на оплату побега, ему нужно не легко трудиться и отчаянно экономить в течении 5-7 лет.
В некоторых случаях брокеры соглашаются трудиться взаймы, под обещание рассчитаться в Сеуле, но не редкость это достаточно редко. В совсем редких случаях беглецу оказывают помощь родственники за рубежом, приятели либо миссионеры. Но как правило денежный вопрос приходиться решать собственными – очень скромными – силами.
Исходя из этого как правило мы имеем дело с домашними побегами. Сперва в Сеул тем либо иным методом перебирается один из участников семьи (в большинстве случаев, мать). Получив от южнокорейских правительства маленькое пособие, она начинает получать на оплату одолжений брокера, что доставит в Сеул её детей и мужа.
В большинстве случаев, беженка, не имеющая образования и никакой квалификации, может устроиться лишь на малооплачиваемую работу, но в Южной Корее кроме того уборщица либо посудомойка получает больше тысячи долларов в месяц, так что скопить за год пара тысяч долларов – в полной мере реально. На эти средства оплачивается выезд детей. На следующем этапе в Сеуле оказывается супруг, а время от времени – старые родители.
Вероятнее, неприятность беженцев не провалится сквозь землю обозримой перспективе. в течении последних нескольких лет северокорейским влияниям удалось существенно усилить режим пограничного контроля, так что перемещение через границу на данный момент стало менее активным, чем 5-7 лет назад. Но всецело закрыть границу чуть ли удастся, а Китай и, в особенности, Республика Корея по понятным экономическим обстоятельствам ещё продолжительно сохранят собственную привлекательность для северокорейских мигрантов.
Ланьков Андрей
Случайная запись:
ИММИГРАЦИЯ В КИТАЙ // ПЛЮСЫ И МИНУСЫ
Статьи по теме:
-
Китай. В попытке осознать Запрещено затевать описание настоящего страны, ее роли и места в современной картине мира без рассмотрения ее географических,…
-
Россия — китай. «этот газовый контракт нам еще аукнется»
Ориентация на Китай в противовес отношениям с Западом не обошла стороной Петербург. В Ленэкспо на российско-китайском форуме «Бизнес с Китаем»,…
-
Сейчас панические настроения по поводу китайской военной угрозы покупают черты истерии. Чем лишь нас не пугают. Daokedao отлеживает эти материалы, как не…