Из клуба в тюрьму: история одного иностранца в китае

Из клуба в тюрьму: история одного иностранца в китае

Бо и Кристин Йонсоны были простыми экспатами в Китае. До тех пор до тех пор пока их сын не попал в китайскую колонию.

Шведская семья переехала в Китай в 2007 году, Бо трудился в местном представительстве Ericsson. Они жили в загородном поселке с интернациональной школой, которую посещали их четверо детей, и были частью энергичного сообщества экспатов. «Да, это был собственного рода вакуум, — говорит Бо, — но мы жили в полной мере простой судьбой».

К концу 2013 года дочь Йонсонов еще получала образование школе , а двое старших сыновей уже уехали в Швецию для поступления в университет. Родители кроме этого задумались о том, дабы возвратиться на родину.

Их младший 18-летний сын Ноак к этому времени закончил школу и поступил на направления китайского языка в Пекинский университет. В следующем году он планировал поступать в шведский университет.

Но одна ноябрьская ночь поменяла все его замыслы.

Его неприятности начались в вечер, в то время, когда он вместе с несколькими собственными приятелями-чужестранцами отправился в один из клубов университетского района Пекина. Само собой разумеется, они выпивали. В то время, когда компания уже покидала заведение, случился конфликт из-за сумки одной из девушек, которую, по словам Ноака, не вернули из гардероба.

Случилась словесная перепалка и компанию выгнали из клуба.

Уже за пределами клуба перепалка превратилась в драку, одному из случайных участников конфликта сломали шнобель.

Потом Ноак, что утверждал, что не принимал участие в драке, был в полицейской машине.

В тот момент он ни о чем не переживал и сохранял надежду, что его роль в этом происшествии скоро станет очевидной.

Но за этим последовала продолжительная ночь ожидания в камере. Надежды Ноака на то, что утром он сможет пойти на занятия, неспешно таяли. Ему не дали сделать звонок телефона, но сказали, что его приятели уже оповестили своих родителей, и они находятся в участке.

Вместе с ним в камере был его товарищ из Республики Корея.

«Тогда я все еще ничего не опасался», — говорит Ноак. Он предполагал, что его не имеют права держать в милицейском участке больше дней. К тому времени родители уже передали ему обед.

Позднее в тот же сутки Ноака и его приятеля куда-то повезли на машине. Он посчитал, что это указывает то, что их на данный момент высвободят.

Но вместо этого машина зеахала на территорию, огороженную высоким забором с натянутой поверху колючей проволокой.

«До этого я только смеялся над всей данной обстановкой. Но в тот момент мне стало страшно, я не осознавал, как все имело возможность зайти так на большом растоянии».

На новом месте двум юношам выдали толстые одеяла, рубашки и серые брюки и развели по различным камерам.

Ноак попал в 6-местную камеру, где все койки уже были заняты. У входа сидели двое «дежурных» — китаец и нигериец. В камерах была введена совокупность двухчасовых дежурств осуждённых.

С одной стороны это было средством поддержания правопорядка, с другой — методом борьбы с недочётом коек.

Нигериец поведал, что он находится тут уже 15 месяцев. Он попросил Ноака поменять на должности дежурного китайца. Тот сразу же заснул прямо на полу.

Ноак как смог разместился в камере. Сейчас ему уже не казалось, что освобождение произойдёт не так долго осталось ждать. По окончании его прибытия перевес в камере пал в сторону чужестранцев: сейчас их было четверо, против трех китайцев.

Через пара дней по окончании его помещения в колонию, Ноака посетили два сотрудника шведского консульства. Юноша попросил их передать родителям, что он весьма мерзнет в камере. Но только через 14 дней он смог взять передачу с одеялом, книгами и одеждой — все вещи шепетильно проверялись.

Консульство Швеции не давало официальных комментариев об событиях дела Ноака, но в том месте подчернули, что в среднем менее 10 шведов каждый год имеют дело с китайской судебной совокупностью.

Следующие пара недель в обязанности Ноака входило мытье туалета и стирка полотенец собственных сокамерников.

«Я прибыл последним и был белым. Исходя из этого я был низшим по рангу», — говорит Ноак.

Еда в колонии была не очень аппетитной. Два раза в сутки в камеру доставляли ведро с пищей. В большинстве случаев это был соевый бульон с несколькими овощами. Раз в неделю давали рис.

Больше всего тут обожали яичницу с томатами, которая также была раз в неделю.

Папа Ноака — Бо Йонсон, говорит, что самым тяжелым было отсутствие возможности поболтать и увидеться с сыном.

«Сначала, в особенности в первые семь дней по окончании того, как Ноак попал в колонию, я был как будто бы в трансе и не имел возможности трудиться. Только по окончании того, как я договорился с юристом, я смог мало успокоиться. Но и тогда я ощущал себя плохо».

Сама колония — Пекинский изолятор временного содержания №1 — находится неподалеку от аэропорта, на восточной окраине города. По словам Сьюзан Файндер, юриста из Гонконга, эта колония считается «высококлассной» и исходя из этого в ней дано содержать чужестранцев.

Ноак и его сокамерник из Пакистана кроме того придумали игру: на протяжении ежедневных прогулок на свежем воздухе, они пробовали предугадать, самолет какой компании на данный момент пролетает в небе.

«Само собой разумеется, я считал, что не так долго осталось ждать выйду оттуда».

По ночам он надевал на лицо самодельную маску и с головой накрывался одеялом. Так он имел возможность укрыться от света, что всегда был включен в камере. «В эти моменты я весьма скучал по собственной семье, а мысли о будущем пугали меня. Я плохо себя ощущал и большое количество плакал, пробуя заснуть».

В канун Рождества Ноака посетила юрист с письмом от семьи. Ей запретили оставлять его, возможно было лишь прочесть вслух. Тогда Ноак в первый раз взял новости от своих родных.

Двое его старших братьев приехали в Пекин на время каникул. «Было тяжело думать о том, что все не считая меня собрались совместно».

Из бумаг, каковые Ноак подписывал при поступлении в колонию, он запомнил одну дату — 29 декабря. Он возлагал все надежды на данный сутки и верил, что тогда его и выпустят.

В указанную дату он целый сутки с нетерпением ожидал, в то время, когда по громкой связи заявят его имя. И ближе к вечеру это произошло.

По окончании месяца, совершённого в колонии, он вышел на свободу. Собственные вещи Ноак раздал сокамерникам. На выходе из колонии его ожидали папа, старший брат мать и Лукас его южнокорейского приятеля, которого также выпустили сейчас.

Но на этом все не закончилось.

Документы Ноака остались у правительства. Прокурор пара раз вызывал его на допросы. Не смотря на то, что Ноак достаточно прекрасно знает китайский, он попросил дать английского переводчика, дабы было больше времени на обдумывание ответов.

Прокуратура делала запросы о предоставлении дополнительной информации в полицию, чтобы выяснить, необходимо ли передавать дело в суд. Как Ноак осознал, его желали обвинить в «нарушении публичного правопорядка».

По словам Ноака, милицейский желали позвать на других иностранцев и допрос, пребывавших в клубе в тот сутки, но кое-какие из них уже закончили собственный обучение и уехали из Китая.

Как поведал Бо Йонсон, сумка, в результате которой началась перепалка, была возвращена хозяйке работниками заведения уже на следующий сутки. А менеджер клуба и вовсе объявила, что ничего не знает о какой-либо драке, произошедшей рядом с клубом.

По совету юриста, родители Ноака связались с человеком, которому их сын предположительно сломал шнобель, и уладили с ним все разногласия денежным методом. В собственном письме прокурору данный человек объявил, что взял собственный ранение в следствии драки с другим чужестранцем, а Ноак их разнять.

Но и на этом дело Ноака не было закрыто, не смотря на то, что возможность предстать перед судом стала намного меньше. Учитывая очень низкий показатель оправдательных решений суда в Китае, заключение в тюрьме было в полной мере настоящей возможностью при суда.

«Я заставлял себя не думать об этом», — говорит Ноак.

Тянулись недели и дни. Студенческая виза Ноака закончилась, сейчас он пребывал в стране на нелегальном положении, но и уехать из Китая он не имел возможности.

Юрист поведала юноше, что в прокуратуре уверены в том, что он попал под «плохое влияние», и внесла предложение ему написать обращение, в котором он бы раскаялся в том, что совершил. Ноак нехотя написал письмо, в котором он объявил, что сожалеет о том, что стал участником инцидента, в котором пострадал человек.

Пробуя снискать снисхождение прокурора, юрист добавила пара предложений о том, что Ноак обожает Китай и китайскую культуру.

Йонсоны с надеждой на то, что вся обстановка не так долго осталось ждать разрешится, решили уехать из Китая к лету 2014 года. К тому времени Ноак уже поступил на курс инженерной физики в Уппсальский университет. Но семь дней ожидания превратились в месяцы.

В июле сестра и мама Ноака все-таки возвратились в Швецию. Папа остался в Китае, сохраняя надежду уехать вместе с сыном.

Но за пара дней до начала учебного года, не имея никаких новостей из прокуратуры, на данный момент решил отказаться от места в шведском университете.

«Это было тяжёлое ответ, но я знал, что мне пригодится не меньше года чтобы начать новую судьбу».

Через некое время, папа возвратился в Швецию, а Ноак переехал жить к приятелям семьи. Он проводил дни, занимаясь учебой и играясь в регби в собственной ветхой школе — Западной Академии Пекина.

Мама Ноака возвратилась в Пекин в октябре. Пара недель спустя наступил сутки долгожданного освобождения. Им заявили, что дело было закрыто.

Управление прокуратуры района Хайдянь отказалось прокоментировать относительно обстоятельств дела.

Все дела с бумагами были скоро улажены — Ноак взял собственный паспорт и возобновил визу.

19 ноября он сел в самолет до Швеции. В аэропорту Стокгольма его ожидали шампанское, друзья и семья. Сделанное в аэропорту фото Ноака, окруженного светло синий-желтыми воздушными шарами, собрало 357 «лайков» в Facebook, многие из них — от пекинских экспатов, каковые все это время смотрели за его историей.

Три месяца спустя Ноак поступил на курс математики и компьютерного программирования в Стокгольмском университете.

Само собой разумеется, он обсуждал со собственными приятелями собственную историю, но старается не распространяться о том, что с ним случилось среди собственных новых привычных: «Я не знаю из-за чего. Возможно, просто не желаю привлекать к себе внимание».

Собственный опыт Ноак вычисляет несправедливостью, которую ему было нужно преодолеть. Но он утвержает, что он желает возвратиться в Китай опять, дабы встретиться с ним улучшение и прогресс положения прав человека.

Кристин — мама Ноака, говорит, что они большое количество обсуждали то, что случилось с ним и сделали вывод, что все это не должно омрачать годы совершённые в Китае.

«Так как в противном случае целые семь лет превратятся в ничто».

Оригинал публикации: A Bar Tussle Ends in a Beijing Jail: A Young Expat’s Story

Перевел Максим Гарбарт

Случайная запись:

Тюрьма и свобода в Гонконге — Наши в Китае #8-1


Статьи по теме:

  • Краткая история праздника

    Сутки Святой Троицы считается одним из самых ответственных церковных праздничных дней. О нем упоминается в Священном Писании. До собственной смерти…

  • Китай и россия: история взаимоотношений

    Генерал Куропаткин в начале XX века писал: «Если бы упразднить русско-китайскую границу и допустить свободное передвижение в Сибирь китайцев на равных с…

  • История праздника

    Праздник тех, кто так или иначе связан с рыбной ловлей, начинается еще в советском прошлом. В огромной стране особенное внимание уделяли формированию…