Ли чжэнжун: культурная революция глазами очевидца

Университет Конфуция РГГУ при помощи «Русской планеты» проводит курс по политической истории Китая. С первой лекцией выступил доктор наук Столичного педагогического университета Пекина Ли Чжэнжун.

На минувшей семь дней в книжном магазине «Фаланстер» прошла первая лекция в рамках курса Университета Конфуция РГГУ по политической истории Китая. Ее прочёл доктор наук Столичного педагогического университета Пекина Ли Чжэнжун.

Тема сегодняшней лекции: «Культурная революция глазами очевидца». Я появился во второй половине 50-ых годов двадцатого века, а культурная революция началась, строго говоря, в 1966-м, в то время, когда мне исполнилось 8 лет. Закончилась она в 1976-м, мне тогда было уже 18. Соответственно, все 10 лет я был очевидцем этих событий.

Я жил не в Пекине, исходя из этого не могу поведать, что происходило в столице, которая была центром революции. Культурная революция — это весьма своеобразное политическое движение, и все, что происходило в то время в Пекине, определяло жизнь всего Китая, кроме того самых отдаленных районов.

Я появился в маленьком городе в провинции Хэйлунцзян. В то время, когда публиковались свежие изречения Мао Цзэдуна, мы в тот же сутки приобретали новости из Пекина, сходу выходили на улицы и учили эти изречения наизусть. То же самое в один момент происходило на всей территории Китая. По окончании революции была опубликована карикатура, на которой изображены простые обитатели Китая, одетые в одну и ту же одежду, поющие одинаковые песни.

Население страны в те годы достигало 700 миллионов человек: представьте себе, как все эти люди в один момент выходят на улицы и начинают повторять изречения вождя. Из этого возможно заключить, что я испытывал то же самое, что и люди, жившие в Пекине.

Я желаю поведать вам о «формулах» культурной революции. Я буду применять понятие «виаташи», которого нет в китайском языке, его возможно перевести как «формула». Я позаимствовал это понятие у русского исследователя Александра Николаевича Веселовского.

Он изучал то, как поэзия, накапливавшая в течение столетий опыт, организовала определенные формулы. Так же и в Китае в эру культурной революции появились собственные формулы — не по поэтическим обстоятельствам, а по идеологическим и политическим. Само собой разумеется, они были общенациональными и значительно более распространенными, чем формулы поэтические.

Достаточно было сказать одно слово, дабы те, кто был рядом, продолжили за тобой фразу. Я желаю раздельно поболтать о шести формулах, каковые были обширно распространены в течении десятилетия культурной революции и с которыми у меня связаны индивидуальные воспоминания. Я слышал их собственными ушами, видел собственными глазами, ощущал собственной кожей и пропускал их через себя.

Формула первая

Это маленькое стих, написанное малоизвестным человеком. Вероятнее, он не был поэтом, все знали это стих, но не знали, кто его написал, и его не было возможности открыто цитировать:

Я забрал в руки камень
И услышал, как камень говорит мне:
«Положи меня обратно,
Покинь меня в покое».

Уже тогда нам было ясно, что в этом стихотворении выражено желание каждого человека, о котором сложно было сказать открыто — желание, дабы нас оставили в покое, не заставляли нас сказать, слушать, наблюдать. Мы желали быть как данный камень, желали, дабы нас оставили в покое. Возможно заявить, что в этом стихотворении имеется три уровня смысла.

Первый — камень, образ человека, что не желает принимать участие в общем хоре, второй — лишь камень может заявить о таком жажде напрямую, третий — кроме того камень должен просить покинуть его в покое, культурная революция затронула и его.

Постараемся растолковать обстоятельства популярности этого стихотворения. Каждый день мы просыпались и произносили фразу: «Великий глава Мао Цзэдун, поучая, сказал», с данной же фразы начинали любое собрание на работе, она имела возможность раздаться кроме того на свидании. Если вы приходили в магазин приобрести что-нибудь, вы должны были начать собственную обращение с данной формулы, в противном случае вам бы просто не реализовали то, за чем вы пришли.

За ней следовало изречение Мао Цзэдуна, а продавец отвечал на нее второй фразой главы, и лишь позже возможно было сообщить, за чем вы, фактически, пришли. Эта формула была в то время самый распространенной, у нее были вариации, но все они означали одно да и то же. Высказывания Мао черпались из нескольких источников.

Первым была «Красная книжечка» — собрание изречений Мао Цзэдуна количеством 271 страница, которое необходимо было знать наизусть, при случае отыскать подходящую фразу и сообщить ее продавцу. Следовало подбирать фразы для похода в магазин за обувью, для приема пищи. К примеру, в последнем случае возможно отыскать в памяти высказывание Мао о том, что не нужно пренебрежительно относиться к еде.

на данный момент я, само собой разумеется, уже не могу отыскать в памяти, на какой странице пребывало то либо иное изречение. На первой странице было высказывание, являющееся базой баз: «Центральной силой, руководящей отечественным делом, есть Компартия Китая. Теоретической базой, определяющей отечественные идеи, есть марксизм-ленинизм».

Эти высказывания были в ходу и по окончании культурной революции, и, как вы понимаете, до настоящего момента политика Китая строится на первых двух фразах цитатника. Возможно заявить, что культурная революция не только есть событием прошлого, но и формирует отечественное настоящее.

Не считая цитатника в число главных источников входило четырехтомное собрание сочинений Мао Цзэдуна, которое кроме этого было необходимой литературой. В то время, когда я достиг десятилетнего возраста, мне было нужно его изучить. Из собрания сочинений в обязательном порядке необходимо было выучить наизусть три текста: «Помогать народу!», «Юй-гун передвинул Памяти» и «горы Н. Бетьюна».

До сих пор не забываю начало: «Товарищ Бетьюн являлся членом Рабочей прогрессивной партии Канады. Прожил он больше 50 лет. Он был направлен к нам Рабочей прогрессивной Коммунистической партией и партией Канады США и, не побоявшись трудностей далекого пути, приехал ко мне, дабы оказать помощь Китаю в его войне против японских захватчиков».

Все другое необходимо было отлично знать, к примеру философские работы Мао «Довольно практики» и «Довольно несоответствия», политические работы, такие как «К вопросу о верном разрешении противоречий в народа» — эта обращение стала одной из баз культурной революции. Главная ее мысль содержится в том, что несоответствия делятся на внутренние и внешние. С внешними все ясно: это борьба с капитализмом и империализмом.

Внутренние несоответствия — это в то время, когда человек ставит индивидуальные интересы выше заинтересованностей публичных и делается врагом народа. Чтобы стать врагом народа, достаточно легко нарушить строжайшие идеологические нормы, к примеру оторвать листок из цитатника Мао.

В отечественном городе был таковой случай: один человек шел по улице и случайно наступил на газету с изображением главы, в следствии его обвинили в правонарушении и казнили. У нас дома для цитатника Мао Цзэдуна и других его произведений было выделено особенное место. Чтобы не было аналогичных случаев красные книжечки со временем начали производить в прочной пластиковой обложке.

У моего дяди были громадные неприятности по причине того, что он сравнил форму прически Мао с плевательницей, а мой двоюродный брат много раз пробовал наложить на себя руки.

За всеми этими формулами прячется множество личных, весьма ужасных историй. Это был сложный извилистый путь, неизменно необходимо было обосновывать, что вы любите и уважаете вождя. Не считая указанных изданий, были еще «Новейшие указания главы Мао Цзэдуна», в число которых попадали последние высказывания главы.

В случае если газеты желали опубликовать какое-нибудь высказывание Мао, сделанное на протяжении личного общения, они должны были запросить у него разрешения, и, если он разрешал, новое изречение сходу разлеталось по всей стране. Не было возможности искажать формулировку, другими словами нельзя было легко процитировать Мао, но следовало ссылаться на определенное издание (к примеру: «В соответствии с изданию „Красное знамя“, Мао Цзэдун сообщил…»).

В большинстве случаев все издания публиковали разрешенное к печати главой в один момент. Ежедневная газета «Жэньминь жибао» выходила утром, исходя из этого телевидение и радио мало ее опережали и информировали о новых высказываниях главы в тот же сутки. Дабы устранить эту несправедливость, было решено информировать о новых изречениях главы в полночь: агентство «Синьхуа» передавало, что сообщил Мао, и в шесть часов утра новость оказалась одновременно и в газете, и на радио.

Из уважения к главе китайский народ не только знакомился с новостями утром, но и задерживался до полуночи, дабы как возможно раньше познакомиться с новостями агентства. В большинстве случаев их слушали не дома, а планировали на главной площади города — в том месте были установлены репродукторы. Высказывания в большинстве случаев были маленькими и весьма удобными для немедленного запоминания.

В то время, когда я получал образование младших классах, преподаватели собирали нас и отводили на площадь слушать новые изречения. Пологаю, что так было везде, — достаточно было предотвратить о новом выпуске изречений, как все уже занимали места около радиоприемников.

Формула вторая

Хунвейбины и цзяофани. Хунвейбины случились от цзяофаней («мятежников»), воображавших собой объединения рабочей молодежи, каковые нарушали законы и боролись против социальной несправедливости. И те и другие показались благодаря высказыванию Мао: «Бунт — дело правое!». Обучающиеся школ выступали против преподавателей, студенты — против докторов наук. Я в то время был в младших классах и выступал против директора моей школы.

Феномен бунтарства скоро распространился по всей стране, по большей части это были организованные группировки. В одном учебном заведении могло быть от одной до трех группировок, у них были свои идеи и свои названия, почему между ними появлялись несоответствия и конфликты. Одна группировка имела возможность обвинить другую в том, что та не хватает революционна, и из этого имел возможность вырасти громадной конфликт, что в итоге приводило к хаосу: разные группировки хунвейбинов и цзяофаней устраивали беспорядки и дрались между собой по всей стране.

У хунвейбинов был весьма своеобразный статус. Стать хунвейбинами желали все, но для этого необходимо было соответствовать определенным идеологическим требованиям. К примеру, к моей семье были претензии по причине того, что отечественные родственники раньше обладали маленьким магазином — мы не могли принимать во внимание «чистым» пролетариатом и весьма радовались, в то время, когда отечественным родственникам получалось стать хунвейбинами.

Это явление имело такую громадную жизненную силу прежде всего вследствие того что его поддерживал сам Мао.

10 августа 1966 года была организована первая встреча главы с хунвейбинами (потом произошло еще восемь встреч), на протяжении которой школьница преподнесла Мао красный нарукавник. Сразу после этого нарукавники вошли в моду. Мой папа занимался изготовлением флагов и знамён, исходя из этого в моем городе все нарукавники делались на его заводе. Я помогал ему делать их — количество производства был большим.

В любую секунду я имел возможность забрать таковой нарукавник себе, не смотря на то, что в действительности это не разрещалось: в обязательном порядке кто-то из управления группировок цзяофаней должен был сообщить: вот ты хунвейбин, тебе положен нарукавник. Вся власть «мятежников» была сосредоточена в руках этих начальников. Если бы я сам на себя надел такую повязку, у меня были бы громадные неприятности.

Девочка, которая преподнесла Мао Цзэдуну нарукавник, была ученицей подготовительной школы при Столичном педагогическом университете. Как раз в этом университете я на данный момент тружусь — между культурной революцией и моей личной историей существует глубинная сообщение. В начале 2014 года случилась история, связанная с данной девочкой (ей уже 60 лет, она живет в Америке). Она намерено приехала в Китае и посетила школу, в которой обучалась, дабы извиниться перед директором, которой в далеком прошлом уже нет в живых.

Она поклонилась установленному в честь нее монументу. Директор школы умерла за пара дней перед тем, как ученица вручила Мао нарукавник. Она погибла в следствии побоев, нанесенных участниками группировки хунвейбинов, в которой состояла школьница.

Правильнее, директор была еще жива по окончании ожесточённого избиения, но ученики сделали вывод, что она погибла, не оказали ей помощи, и через пара часов она вправду скончалась. Ее супруг до сих пор хранит ее одежду со следами крови, в которой она была в тот сутки. Школьница, о которой я говорю, была помощником начальника группировки хунвейбинов, исходя из этого возможно сказать, что именно на ней лежит ответственность за смерть директора.

Перед монументом она извинилась и заявила, что не могла обезопасисть директора и остановить вторых обучающихся. Исходя из этого супруг директора не принял извинения, он уверен в том, что она не желает принять на себя всю ответственность за произошедшее.

В случае если продолжить разглядывать эту историю, обнаружатся занимательные подробности. Все мы думали, что девочка, которая преподнесла Мао Цзэдуну нарукавник, — простая ученица младших классов. Само собой разумеется, мы также желали удостоиться таковой чести. Но сейчас как мы знаем, что в действительности она выросла в семье генерала, человека, что был соратником Мао Цзэдуна. Необычная история: в следствии ее папа также стал жертвой критики, на него также надевали колпак и табличку с самокритикой.

Подобные истории случались и в других семьях: дочка Лю Шаоци, карьера которого завершилась в это десятилетие, также деятельно принимала участие в первой волне перемещения хунвейбинов. За кулисами культурной революции остается множество аналогичных сложных личных историй.

Формула третья

Искоренить четыре пережитка и установить четыре новые нормы. Суть культурной революции заключен в этом выражении: мы должны отказаться от ветхой культуры и установить новую культуру, идеологию, привычки и обычаи. Вся страна была вовлечена в борьбу с этими четырьмя пережитками, то же самое происходило и в моей семье. В отечественной семье был таковой ритуал: утром мы, дети, поднимались, кланялись родителям, дедушкам и бабушкам и отправлялись по своим делам.

Но потому, что данный ритуал ассоциировался со ветхими порядками, в какой-то момент мы от него отказались. Во времена культурной революции мы начали кланяться портрету Мао Цзэдуна. Кроме того от классического котла для того чтобы нам было нужно отказаться, он также был связан со ветхой культурой, исходя из этого такие котлы провалились сквозь землю по всей стране. Соответственно, должны были показаться новая культура, идеология, привычки и обычаи.

К примеру, как мы уже говорили, появился обычай цитировать Мао на протяжении приобретений в магазине. Кроме того письмо к брату я заканчивал пожеланием долголетия вождю.

Это перемещение охватило всю страну. Не разрещалось реализовывать книги, не считая книг Мао и теоретиков марксизма-ленинизма. Хорошие китайские романы были запрещены.

У моего дяди было издание «Троецарствия», и, само собой разумеется, он его отлично прятал. в один раз я его отыскал. В то время, когда папа понял, что я просматриваю «Троецарствие», он сжег его в печи, поскольку у меня имели возможность появиться громадные неприятности, если бы кто-нибудь определил об этом.

Очевидно, произведения Конфуция и другие хорошие труды также были запрещены.

Никакого кино у нас в то время не было. Показывали лишь две картины: «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». Я наблюдал их ежедневно и знал наизусть. Также, показались еще восемь образцовых революционных опер — ставить возможно было лишь их. Потому, что не было ни книг, ни кино, все мы ходили наблюдать эти постановки. Я прекрасно не забываю их содержание, мы имели возможность сами выполнять отрывки из них.

Практически, примерная революционная опера представляла собой единственный дешёвый вид мастерства — их также показывали в кино, а кино возможно было посещать безвозмездно.

Формула четвертая

Четыре «великих». Мы каждый день хотели великому Мао Цзэдуну бессмертия и долголетия. В большинстве случаев перед тремя иероглифами имени Мао Цзэдуна ставились еще пара иероглифов, каковые необходимо было произносить без неточности: великий преподаватель, великий вождь, великий главноком, великий кормчий.

Эти словосочетания тесно связаны с ритуалом, что повторялся каждый день: утром я докладываю Мао Цзэдуну о собственных делах, вечером — о итогах. Утром перед портретом Мао мы говорили ему о замыслах на сегодня: дорогой глава, мы обязательно будем функционировать в соответствии с вашими указаниями — и дальше следовала цитата, выбиравшаяся исходя из того, чем вы должны были заняться: работой, учебой и без того потом. По окончании следовало поклониться.

Данный ритуал отправлялся совместно — в семейном кругу, в кругу обучающихся, целым заводом, исходя из этого не было возможности избежать данной церемонии. Нужно, дабы все знали, что вы выполнили все как подобает. Вечером вы информировали о том, что действовали в соответствии с учением Мао, и, само собой разумеется, в вашем докладе должна была находиться часть самокритики: я старался, но не во всем преуспел, на следующий день будет новый сутки, и я в обязательном порядке попытаюсь соответствовать совершенствам. Был еще один ритуал: три поклона, три фразы.

Необходимо было три раза поклониться перед портретом Мао и три раза сказать фразу, сущность которой сводится к пожеланию Мао Цзэдуну долголетия.

Формула пятая

«Дацзыбао» — газета, написанная громадными иероглифами. Эти стенгазеты предназначались чтобы обширно и вольно высказывать собственный вывод и вести широкие дискуссии, они вывешивались в публичных местах. Вправду, мы имели возможность вольно высказывать собственный вывод, но не должны были выходить за рамки идеологии Мао Цзэдуна.

Обо всем, не считая Мао Цзэдуна, возможно было сказать вольно: возможно было сказать нехорошие вещи обо всех, о любых руководителях и начальниках, а также о вершине компартии, о Лю Шаоци, что был вторым лицом в КПК, лишь не о самом Мао. Дацзыбао, посвященное критике Лю Шаоци, заслужило особенной похвалы со стороны главы. В первом дацзыбао, составленном лично Мао Цзэдуном, был выдвинут лозунг «Пламя по штабам» — главным объектом критики был Лю Шаоци, не смотря на то, что Мао и не упоминал его напрямую.

Такие газеты были весьма распространены и составлялись кроме того школьниками младших классов.

Формула шестая

Талоны на еду. Уже в первой половине 50-ых годов XX века распределение еды было в значительной мере централизовано. По большей части это коснулось муниципальных обитателей, и как раз исходя из этого многие из них уезжали в сёла — в том месте не было таких громадных ограничений.

Я вырос в городе, и ежемесячно было определенное количество продовольствия, которое я имел возможность взять. Обучающемуся младших классов надеялось восемь килограммов продовольствия в месяц, средних классов — уже 10, а взрослому — 14,5. В принципе это обычное количество, но в то время не было ни молока, ни мяса, были лишь крупы, и наесться этим было нереально.

В конце каждого месяца несколько суток в семье еда всецело отсутствовала. Люди выкручивались как имели возможность: к примеру, одалживали продукты у соседей либо ели то, что в пищу в большинстве случаев не идет, а также жмых от сахарной свеклы, что выбрасывали фабрики. Это было сверхсложное время.

Талоны предназначались для применения лишь в вашем городе, а если вы планировали в второй населенный пункт, следовало обзавестись особыми «пищевыми билетами» — без них в другом городе вам бы не реализовали еду ни в столовой, ни в магазине. Их приобретали в организациях, каковые отправляли вас в то либо иное место, к примеру, в командировку. Соответственно, в случае если у вас не было обстоятельства отправляться в второй город, такие билеты вам никто не выдавал.

Один вид билетов разрешал путешествовать по одной провинции, второй вид — по всей стране. Билеты второго вида выдавал лишь горком — это был весьма полезный документ, дотянуться что стоило громадных трудов. Существовали отдельные талоны на разные виды продовольствия, талоны на одежду.

Во второй половине 70-ых годов двадцатого века я поступил в Пекинский педагогический университет. Я принес подтверждающий это документ и написал заявление, дабы мне предоставили общенациональные билеты на один месяц. Культурная революция к тому время закончилась, но талоны все еще существовали. Все весьма питали зависть к, в то время, когда заметили, что у меня имеется таковой общегосударственный талон — это была уникальность.

В Пекине я обменял ощенациональные билеты на пекинские талоны. Подобного рода опыт затронул фактически каждого обитателя нашей страны.

на данный момент говорить обо всем этом весьма необычно, это думается не добрый шуткой. Уже в конце семидесятых мы говорили, что в Китае на протяжении культурной революции все население страны сошло с ума. Я пришел как раз к такому выводу — все сошли с ума.

В то время, когда я постарался сообщить об этом собственному учителю, он закрыл мне рот — сказать об этом было страшно.

Культурная революция закончилась во второй половине 70-ых годов двадцатого века, со смертью Мао Цзэдуна. Я до сих пор думаю о том, из-за чего Мао не остановил культурную революцию. Кое-какие уверены в том, что он обнаружил в этом личную пользу, но я не пологаю, что это единственная обстоятельство.

Мне думается, что у культурной революции была собственная свои закономерности и логика. Все знают, что ее события стали бедствием для всей страны, но я полагаю, что у Мао были основания чтобы все это допустить. Логика тут следующая: в то время, когда во второй половине 40-ых годов XX века коммунисты пришли к власти, они взяли множество политических и экономических возможностей и образовали новый правящий класс, что через некое время вступил в конфликт с народом.

Мне думается, что Мао Цзэдун посредством культурной революции желал дать добро растущий конфликт между народом и правящим классом. Мао пробовал свергнуть правящий класс и образовать новый — он считал, что цели культурной революции тождественны тем, что ставили перед собой коммунисты в двадцатых годах. Он опасался, что коммунисты станут элитой, которая сядет на шею народу: новые революционеры весьма скоро становятся правящим классом, и затем все повторяется.

Революционеры говорили, что основное — это равенство, но в то время, когда пришли к власти, они изменились, и Мао Цзэдун желал средствами культурной революции преодолеть эту цикличность истории.

Как вы понимаете, современные китайцы также выступают против коррупционеров — они точно смогут осознать логику, которой руководствовался Мао Цзэдун. Неприятность содержится в том, что высокие совершенства стали причиной огромной катастрофе. Я всегда думаю об этом, но не могу осознать этого до конца.

Быть может, существовал какой-то другой путь, менее ожесточённый, основанный на демократических идеях Мао, что разрешил бы реализовать его цели и высокие идеалы.

Иван Мартов

Случайная запись:

• Студенты-шпионы из китая и россии наводняют вузы сша
• Российское чк не дремлет, китайские ревизионисты разоблачены

Вопрос — Ответ #1. \

Статьи по теме:

• «Культурная революция» с неблизкого расстояния

  45 лет назад, в январе-марте 1968 года, основной издание советских «шестидесятников» «Новый мир» под редакцией Александра Твардовского опубликовал…

• Ланг ланг – культурный меч китая

  Сообщить по правде, до поры я не питал зависть к, по крайней мере со ужасной силой, удачам современного Китая. Ну, шьют одежду – но не Гуччи, автомобили…

• Си цзиньпин и чернышевский

  Сейчас кое-какие специалисты стали сетовать на то, что новое поколение китайских начальников уже не знает Россию – ни русского, ни отечественной…