Бумажный тигр?

Бумажный тигр?

Эта статья основана на главе из его книги «Следующие сто лет: прогноз на XXI век», которая выходит в переводе на русский язык в издательстве «Эксмо» в серии «Библиотека “КоммерсантЪ”». Статья дана в журнальной редакции.

Нереально действительно обсуждать будущее, не поболтав о Китае, где живёт четверть населения Почвы. За 30-летний период китайская экономика сделала громадный ход вперед, перевоплотив КНР в могущественное страну. Но это не свидетельствует, что подобный рост будет продолжаться всегда, одновременно с этим его замедление приведет к большим социальным и политическим проблемам.

Если судить по расположению, Китай чуть ли станет действующей геополитической «линией разлома». В случае если на его территории вспыхнет конфликт, Пекин будет не столько нападать, сколько защищаться от других государств, каковые постараются воспользоваться его слабостью. Однако Китай очень важен, поскольку, наверное, эта страна будет претендовать в скором будущем на лидирующие позиции в мире, – по крайней мере, так предполагают многие специалисты.

Остров-материк

Китай – это, по сути, остров. От остального мира его надежно изолируют широкие участки непроходимой местности и пустошей. К северу простираются Сибирь и монгольские степи – пустынные, жёсткие и труднопроходимые края.

На юго-западе тянутся неприступные Гималаи. Южная граница с Мьянмой, Вьетнамом и Лаосом пролегает по гористой местности, близко покрытой джунглями, а на востоке Поднебесную омывает океан. Людские массы смогут пересечь китайскую границу только на ее западном участке, где страна соседствует с Казахстаном, но кроме того в том месте для этого потребуется много упрочнений, а в истории не так довольно часто пребывали веские обстоятельства, талантливые побудить кого-то к вторжению в Китай с запада.

Большинство населения живет в пределах 1 500 км от побережья, занимая треть территории страны в ее восточной части, тогда как остальные две трети заселены весьма слабо.

Поднебесную всецело завоевывали лишь один раз: в двенадцатом веке это сделали монголы. Китай со своей стороны очень редко устанавливал личные порядки за пределами нынешних границ. в течении всей собственной истории страна не была склонна к агрессии и только иногда вступала во сотрудничество с остальными странами.

Необходимо помнить, что Срединная империя не всегда вела интернациональную торговлю, иногда «закрывая» границы и избегая общения с чужестранцами. А в то время, когда китайцы все же занимались торговыми операциями, они применяли сухопутные маршруты, подобные Великому шелковому пути, проходившему через Центральную Азию, либо торговые суда, отплывавшие из восточных портов Китая.

Европейцы показались тут в середине XIX столетия, в то время, когда страна волновалась очередной период изоляционизма. Это было единое, но относительно бедное государство. Применяя силу, европейцы закрепились в Китае, благодаря чему в его прибрежной полосе завязалась оживленная торговля. В следствии быстро выросло благосостояние обитателей побережья, и увеличилась пропасть между уровнем судьбы в береговой территории и в стране.

Неравенство повлекло за собой ослабление контроля центральной власти над прибрежной полосой и неспециализированный рост хаоса и нестабильности. Обитателям процветающих областей были больше по душе тесные связи с европейцами (либо кроме того их господство).

Период хаоса продолжался с середины XIX века до 1949 г., в то время, когда к власти пришли коммунисты. Мао Цзэдун постарался совершить революцию в таких приморских городах, как, к примеру, Шанхай. Потерпев неудачу, он предпринял известный долгий поход в глубь территории, где собрал армию из бедных крестьян, победил в гражданской войне и снова овладел побережьем. Затем он вернул Китай в состояние, в котором тот пребывал до появления европейцев.

С 1949 г. и до ухода Мао из судьбы КНР являла собой единую страну, пребывавшую под твёрдым контролем правительства, граждане которой были бедны и лишены возможности общения с внешним миром.

Смерть Мао Цзэдуна побудила его преемников еще раз попытаться реализовать извечную китайскую мечту – заметить страну процветающей благодаря интернациональной торговле, но сохраняющей единство и управляемой сильным центром. Дэн Сяопин осознавал, что Китай неимеетвозможности всегда оставаться в изоляции и одновременно с этим ощущать себя в безопасности: кто-то в обязательном порядке воспользовался бы экономической слабостью страны. Исходя из этого Дэн Сяопин решил рискнуть.

Он был уверен, что на этот раз Китай сможет открыть границы, стать участником интернациональной торговли и наряду с этим не свестись на нет в свете внутренних противоречий.
Прибрежные районы снова стали богатеть и установили тесные связи с внешним миром, но во внутренних областях так же, как и прежде царила нищета. Напряженность между прибрежными районами и другой частью страны увеличивалась, но китайскому правительству удалось удержать бразды правления, не потеряв контроля ни над одним регионом и не прибегая к чрезмерным репрессиям, каковые имели возможность бы вызвать массовое восстание.

Так длилось около 30 лет – не таковой громадный срок для любой страны (и, уж совершенно верно, не для Срединной империи). Нерешенным остается вопрос о том, возможно ли руководить внутренними силами, накапливающимися в Китае. Как раз с этого места мы начнем собственный его влияния и анализ Китая на интернациональную совокупность в XXI столетии. Останется ли Китай участником всемирный торговой системы?

И в случае если останется, не распадется ли он опять на отдельные части?

Призрак японского «пузыря»

В начале XXI века Пекин с уверенностью демонстрирует, что он в состоянии в течение неизвестного времени удерживать обстановку в равновесии. Правительство говорит, что сможет неспешно перемещать ресурсы из обеспеченных районов в глубь территории, не встречая сопротивления со стороны жителей побережья и не давая предлогов для недовольства обитателям глубинки.

Однако здесь кроется еще одна значительная неприятность. На первый взгляд Китай – капиталистическая страна с личной собственностью, остальными и банками надлежащими атрибутами. Но его нельзя назвать капиталистическим страной в полном смысле слова, поскольку рыночные условия не воздействуют на распределение капитала.

Связи тут означают значительно больше, чем наличие бизнес-замысла. В условиях азиатской традиции домашних и социальных уз или коммунистической совокупности политических взаимоотношений кредиты выдавались по самым различным обстоятельствам, каковые фактически не имели отношения к бизнесу. Исходя из этого неудивительно, что в итоге большая часть их не была погашена. По приблизительным оценкам, сумма «неисправимых» длогов образовывает 600–900 миллиардов долларов (либо от четверти до трети ВВП КНР).

Это – огромные деньги.

Справляться с таковой суммой непогашенных займов оказывает помощь довольно высокий темп роста производства, в базе которого лежит вывоз товаров с низкой ценой. Мировому рынку неизменно необходимы недорогие товары, и поступающие от их продажи средства оказывают помощь компаниям с громадной задолженностью удерживаться на плаву. Но чем ниже цена, которую Китай устанавливает за собственные товары, тем меньше прибыли они приносят.

А не приносящий пользы экспорт формирует только видимость бурной деятельности в экономике, в конечном итоге никак не участвуя в ее развитии. Представьте себе компанию, которая получает деньги на том, что реализовывает товары по себестоимости либо по еще более низкой цене. Финансовые поступления в ее бюджет будут весьма громадны, но они провалятся сквозь землю с той же скоростью, с какой показались.

Такая неприятность существует в Восточной Азии в далеком прошлом, хорошим примером есть Япония. В 1980-х гг. эту страну вычисляли экономической сверх-державой. Из-за нее американские корпорации несли большие убытки, а студентам экономических факультетов рекомендовали обучаться у японцев и перенимать их опыт ведения бизнеса.

Непременно, экономика Японии развивалась «семимильными шагами», но данный стремительный рост в основном разъяснялся не удачами в управлении, а изюминками финансовой системы.

По закону большая часть граждан имели возможность инвестироватьлишь в японскую почтовую работу, которая в один момент действовала в качестве банка. Почта выплачивала минимальные проценты. После этого государство ссужало эти средства наибольшим банкам Японии по процентной ставке, кроме этого существенно уступавшей интернациональным примерам. Со своей стороны банки на удачных условиях одалживали эти деньги компаниям, с которыми они были связаны (к примеру, Sumitomo Bank давал кредиты компании Sumitomo Chemical).

В случае если американские компании в 1970-х гг. брали кредиты под проценты, выражавшиеся двузначными числами, их японские сотрудники приобретали займы только за малого часть аналогичных сумм.

Очевидно, показатели японских компаний превосходили американские. Цена взятых ими средств была значительно ниже. Вряд ли покажется необычным, что в Японии отмечался довольно высокий уровень частных сбережений. В то время в стране не существовало национальной совокупности пенсионного обеспечения, как такой, а корпорации выплачивали мизерные пенсии. Японцы подготавливались к старости, накапливая накопления. Они не экономнее американцев – легко их отчаяние было значительно глубже.

И у всех этих отчаявшихся людей оставался лишь один выход: делать вклады, приносившие очень низкий процент дохода.
Тогда как высокие ставки дисциплинировали западные компании, отсеивая не сильный игроков, японские банки ссужали деньгами дружественные корпорации по искусственно заниженным ставкам. Настоящего рынка не существовало. Деньги лились рекой, а определяющим причиной помогали связи.

Как следствие, было выдано большое количество неисправимых кредитов.

Главным методом финансирования в Японии оставалось получение кредитов, а не увеличение цены активов компаний за счет размещения акций на фондовой бирже. Рекомендации директоров появились больше заинтересованными не в получении прибыли, а в обеспечении притока денежных средств, удерживавших их компании на плаву и покрывавших долги. Исходя из этого Япония имела один из самых низких показателей доходности акционерного капитала среди промышленно развитых держав.

Но наряду с этим она демонстрировала высокую скорость роста экономики, что разъяснялось ее структурой: японцы жили за счет экспорта.

Им это делать. Рядовые японцы не тратили деньги, и исходя из этого страна не имела возможности строить экономику на базе внутреннего спроса. А потому, что японскими компаниями руководили не инвесторы, а их банкиры и сотрудники, каковые желали лишь одного – расширить сумму поступавших средств, вопрос о том, приносит ли компания прибыль, отступал на второй план. Соответственно экспорт недорогих товаров существенно вырос.

Затем выдавались кредиты на еще бЧльшие суммы, опять появлялась необходимость в дополнительных средствах, происходила очередная возгонка количества экспортируемых товаров. Экономика поднималась как на дрожжах. Но в один момент в глубине назревал кризис.

То легкомыслие, с которым японские банки ссужали деньгами корпорации, увеличило число неисправимых кредитов, каковые так и не были погашены. Финансирование довольно часто приобретали изначально нежизнеспособные проекты. Вместо того дабы эти долги и разрешить таким компаниям заявить себя банкротами, японские банки предоставляли им дополнительные займы, дабы предохранить от ликвидации.

Количество выдаваемых кредитов росло, а так как деньги вкладчиков шли на поддержание совокупности, очень ключевую роль в привлечении дополнительной наличности игрался экспорт. Финансовая масса переполняла экономику, но всю денежную совокупность изнутри подрывали компании, деятельность которых поддерживало государство, и те, что заботились лишь о росте притока наличности, но не о получении прибыли. Большое повышение экспорта практически не приносило доходов.

Вся совокупность трудилась только для того, дабы остаться на плаву.

Стороннему наблюдателю имело возможность показаться, что японская экономика переживает бум, захватывая рынки при помощи поразительно недорогих товаров. Японцы не ставили во главу угла прибыль, как это делали американские компании, и казалось, что будущее в собственности им. В действительности все было напротив.

Япония жила за счет доставшихся ей недорогих средств, контролируемых страной, а низкие стоимости представляли собой отчаянную попытку сохранить поступление наличности, дабы удержать финансовую систему от распада.

В конечном счете сумма долгов выросла до для того чтобы уровня, что стало нереально их покрывать за счет экспорта. Японские банки начали лопаться, и их выручало лишь вмешательство страны. Вместо того дабы разрешить широкой рецессии «дисциплинировать» экономику, Токио прибег к различным спасительным мерам, разрешившим купировать острую боль и перевести ее в хроническое недомогание, последствия которого возможно легко найти и сейчас.

Экономический подьем, а за ним и активность на рынке быстро убывают. Достаточно любопытно, что, не смотря на то, что кризис разразился в начале 90-х гг. ХХ столетия, многим на Западе потребовался несколько год на осознание того, что японская экономика потерпела провал.

О японском экономическом чуде говорили еще в середине 1990-х гг.

Какое отношение вышеизложенное имеет к Китаю? По сути, КНР – Япония, принимающая стероиды. Это не просто азиатская страна, в которой социальные связи ставятся выше экономической дисциплины, и вдобавок и коммунистическое государство, где финансовые средства распределяются по политическим мотивам, и имеет место манипулирование статистикой.

Помимо этого, акционеры, нуждающиеся в прибыли, по значимости уступают государственным чиновникам и банкирам, нуждающимся в наличных средствах. Экономики обоих стран в значительной степени опираются на экспорт, демонстрируют немыслимый рост и рискуют упасть, если он начнет хотя бы мало замедляться. По моим расчетам, уровень «неисправимых» долгов Японии перед 1990 г. равнялся примерно 20 % ее ВВП.

Подобные показатели Китая, по самым скромным подсчетам, составляют около 25 %, и я готов поспорить, что эта цифра ближе к 40 %. Но кроме того 25 % – это весьма и довольно много.

Китайская экономика думается сил и полной энергии, и в случае если принимать к сведенью лишь скорость увеличения, ею нельзя не восхищаться. Но рост – только один из факторов, каковые направляться учитывать. Более серьёзен вопрос о том, приносит ли он прибыль. Грубо говоря рост китайской экономики полностью настоящ, за счет чего происходит поступление средств, нужных для исполнения банковских операций. Но в конечном итоге он не усиливает экономику.

А вдруг рост замедлится (к примеру, из-за рецессии В США), все может упасть в считанные дни.

В Азии подобное уже случалось. В 1980-х гг., в то время, когда Япония была самой динамично развивающейся экономикой в мире, здравый суть сказал о том, что она подавит США собственной экономической мощью. Но в то время, когда подъем быстро замедлился, случился тотальный банковский обвал, от последствий которого страна всецело так и не оправилась кроме того спустя 2 десятилетия.

Подобным образом, в то время, когда в 1997 г. упала экономика Восточной Азии, это стало безотносительной неожиданностью для людей, прекрасно не забывавших о ее стремительном взлете.

За последние три десятилетия количество китайской экономики многократно возрос. Сама идея, что такие скорость увеличения возможно поддерживать неизвестно продолжительно, противоречит основополагающим экономическим правилам. Непременно определенные циклические закономерности, в следствии которых более не сильный игроки вынуждены уходить с рынка, в обязательном порядке дадут себя знать. Одновременно несложная дефицит квалифицированной рабочей силы положит конец постоянному подъему.

У роста имеется структурные пределы, и Китай к ним уже близок.

Три вероятных дороги

Япония решила собственную проблему замедлением экономического подьема. У нее был достаточный запас политической и социальной дисциплины, дабы совершить переход без каких-либо беспорядков. В государствах Восточной Азии эта неприятность решалась двумя методами.

Кое-какие (такие, как Тайвань и южная Корея) приняли твёрдые меры и в итоге окрепли, что стало вероятно лишь за счет того, что в том месте были сильные кабинеты министров. А другие страны (как, к примеру, Индонезия) так и не оправились по окончании аналогичных потрясений.

Неприятность Китая носит политический темперамент. КНР удерживают воедино деньги, а не идеология. В случае если в экономике наступит спад и в страну прекратят поступать средства, это не только парализует финансовую систему, но и вынудит содрогнуться все общество до самого основания. В Китае лояльность или берут, или добывают силой.

В случае если убрать деньги, остается лишь принуждение. Понижение рабочий активности, ведущее к безработице и банкротствам компаний, может повлечь за собой неспециализированную нестабильность. Исходя из этого в стране, где бедность имеет эндемический темперамент, а безработица – простое дело, дополнительная напряженность, позванная спадом в Экономике, в обязательном порядке выльется в политическую нестабильность.

Вспомните, как Китай раскололся на прибрежную и внутреннюю части между вторжением британцев и триумфом Мао Цзэдуна. Для пребывавших в прибрежной полосе компаний, каковые процветали благодаря внешней торговле и инвестициям, превыше всего были их зарубежные интересы, и они пробовали выйти из-под контроля центральной власти. Они привлекли в страну капитал европейских империалистов, и американцев, имевших в Китае денежные интересы.

Сегодняшняя обстановка фактически ничем не отличается от тогдашней. У предпринимателя из Шанхая имеется неспециализированные интересы с партнерами из Лос-Анджелеса, Нью-Лондона и Йорка. В сущности, он получает значительно больше денег благодаря как раз этим связям, а не связям с Пекином.

По мере того как центральная власть будет оказывать на него все большее давление, процветающий район не только захочет освободиться от нее, но и постарается убедить другие страны направить собственные войска для защиты их обоюдных заинтересованностей. Тем временем более бедная часть китайцев, живущих во внутренних областях, или постарается переехать в прибрежные города, или окажет давление на правительство, требуя обложить прибрежный бизнес налогами.

Появлявшись между молотом и наковальней, Пекин сдастся, потеряв свойство осуществлять контроль происходящее, либо, напротив, подавит выступления с таковой беспощадностью, которая отбросит страну на большом растоянии назад, во времена интернациональной изоляции эры маоизма. Самым ответственным представляется вопрос, какой из вариантов развития событий более возможен.

В базе китайского национального режима лежат два фактора. Первый – бюрократия, управляющая всей страной. Второй – мощь сил и армии безопасности, делающих волю Коммунистической партии и государства. Третий фактор – коммунистическая идеология – к настоящему времени ушел в прошлое.

Эгалитаризм, служение и бескорыстие людям стали архаичными понятиями, каковые всё еще проповедуют, но никто уже не верит в них и тем более не руководствуется ими.

Государство, органы и партия безопасности в той же степени поражены упадком в идеологии, что и другая часть общества. Новые порядки принесли партийным бонзам яркую пользу. Если бы коммунисты постарались вернуть себе полный контроль над прибрежными территориями, достаточно сложно представить себе, что они действовали бы чересчур враждебно. Так как компартия есть неотъемлемым элементом той совокупности, которая озолотила эти районы.

В десятнадцатом веке появилась та же неприятность, в то время, когда чиновникови в прибрежном районе не захотели делать распоряжения Пекина. Они желали заниматься коммерческой деятельностью с участием чужестранцев.

В случае если важный финансовый кризис вправду наступит, центральному правительству пригодится идеология, которая заменит коммунизм. В случае если людям нужно будет приносить себя в жертву, то хотя бы во имя чего-то, во что они верят. Китайцы уже не могут верить в коммунизм, но они всё еще смогут верить в Китай.

Правительство постарается остановить процесс распада, усилив националистические настроения и позвав к судьбе их неизменного спутника – ксенофобию. Подобно тому как Мао Цзэдун когда-то обвинял чужеземцев в нищете и слабости Китая, партия снова обвинит их в сложностях китайской экономики.

Разногласия по экономическим вопросам приведут к нарастанию конфронтации с зарубежными странами (каковые начнут защищать собственные инвестиции), так что разыграть националистическую карту будет достаточно легко. Великодержавная мысль заменит коммунистическую идеологию. Несоответствия окажут помощь поддержать позицию китайского управления.

Обвиняя чужестранцев в собственных неудачах и оказывая сопротивление вторым государствам дипломатическими средствами и при помощи все более замечательной армии, китайцы добьются помощи собственного режима широкой общественностью. Наверное, это случится во время 2010–2020 на данный момент.
Самым естественным представляется противостояние с Японией и США – историческими соперниками Пекина, с которыми он вступил в конфликты, принявшие вялотекущий темперамент. Российская Федерация вряд ли будет рассматриваться как враждебное государство. Но возможность военной конфронтации с Японией либо Америкой мала. Китаю очень сложно напасть на какое-либо из этих стран.

Его ВМФ через чур не сильный, дабы выдержать дуэль с флотом Соединенных Штатов. Исходя из этого мысль вторжения на Тайвань возможно заманчивой в теории, но чуть ли осуществимой на практике. Китай не хватает силен на море, дабы проложить себе дорогу через Тайваньский пролив, и, непременно, не был бы в состоянии защищать конвои, подвозящие припасы армиям, ведущим битвы на территории Тайваня.

В ближайшие 10 лет Китай вряд ли сможет вывести собственные ВМС на столь большой уровень, дабы кинуть вызов американскому флоту. На это требуется значительно больше времени. Так, развитие Китая может пойти по трем дорогам.

При первом из них он продолжит развиваться астрономическими темпами неизвестное время. Для того чтобы не случалось еще ни с одной страной, и КНР чуть ли станет исключением. Очень стремительный рост в течение последних 30 лет стал причиной неэффективности и значительной разбалансированности китайской экономики, что в обязательном порядке нужно будет исправлять.

В определенный момент Пекину не избежать болезненной повторной «настройки», через которую уже прошли остальные азиатские страны.

Второй путь – возврат к централизации, в то время, когда противоборствующие интересы, появившиеся по окончании экономического спада, будут контролироваться сильной центральной властью, наводящей порядок и ограничивающей свободу действий в регионах. Данный сценарий возможнее первого, но тот факт, что индивидуальные интересы многих влиятельных начальников идут вразрез с идеей централизации, кроме этого ставит под сомнение его успешную реализацию. Правительство не может быть уверенным в том, что его личные члены будут снабжать соблюдение правил.

Национализм – вот единственный инструмент, что оказывает помощь избежать распада. В случае если Китай отправится по третьему из вероятных дорог, он не выдержит последствий спада в Экономике и распадется на отдельные регионы, границы которых прекрасно известны, а центральная власть выпустит из рук нити управления. С позиций истории это более похожий на правду сценарий. Помимо этого, он принесет пользу самый обеспеченным иностранным инвесторам и классам.

При таком варианте развития Китай окажется в положении, в котором он был до прихода к власти Мао Цзэдуна, в то время, когда между разными районами страны была борьба, иногда кроме того вспыхивали конфликты, а Пекин пробовал сохранить контроль над обстановкой.

В случае если признать, что китайской экономике в определенный момент нужно будет пройти повторную «настройку», то это приведет к важным трениям, как и в каждый стране. И тогда представляется, что самый совершенно верно фактам и реалиям китайской истории соответствует как раз третий сценарий.

Японское участие

Во время 2010–2020 гг. развитые государства столкнутся с нехваткой численности рабочих и сокращением населения рук. В силу глубоко укоренившихся национальных стереотипов обитатели некоторых стран или по большому счету не приемлют иммиграцию, или примиряются с нею с трудом.

К примеру, Япония относится к иммиграции с крайней отвращением, но она ей нужен источник рабочей силы, которая будет подчиняться и которую возможно будет обложить налогами для материального обеспечения пожилых работников. Большая часть рабочих, каковые сами смогут решать, куда ехать, не выберут Японию, поскольку в том месте чужестранцев, каковые желают стать гражданами данной страны, принимают открыто враждебно. Живущие в Японии корейцы не являются ее гражданами.

Кроме того если они жили и трудились в Японии всю жизнь, им выдаются документы, где они названы «корейцами» (б

Случайная запись:

Ёмкй и Гансэлло — Бумажный тигр


Статьи по теме:

Бумажный тигр. почему азия не боится китая? («foreign policy», сша)

Громадно ли напряжение в Азии? без сомнений, так вычисляют многие. За последние пара месяцев КНДР совершила опробования собственных ракет и угрожала США…

  • Бегущие тигры. почему в китае растёт количество долгожителей

    78-летний пенсионер Чжу Гоу любой вечер идёт на улицу… танцевать. Во всех городах Китая оборудованы особые места — и по окончании наступления темноты в…

  • Бумажные и картонные варианты. как сделать несложный карнавальный аксессуар

    Один из самых стремительных способов изготовления новогодней маски – применение шаблона. В сети неизменно возможно найти броский, многоцветный вариант,…