Социализм с китайской спецификой. часть i. «бухаринский» поворот
Не смотря на бытующую точку зрения, Дэн Сяопин не есть главным автором концепции социализма с китайской спецификой. Это потом, в полном соответствии с китайской традицией, ему приписали все заслуги в разработке нового курса. Дэн по большому счету ни при каких обстоятельствах не считал себя ни экспертом в области марксизма, ни экспертом в области экономики – он был политиком и организатором, принимавшим решения, касающиеся неспециализированной стратегии и конкретной тактики внутрипартийной борьбы.
раскрепощение сознания и «Китайский НЭП»
Опыты по возвращению от практики «народных коммун» к домашнему подряду начались еще в 1977-м году в двух провинциях – Аньхуй и Сычуань, которыми руководили, соответственно, Вань Ли и Чжао Цзыян (оба потом стали главными проводниками реформ в Китае, Вань Ли – в должности зампремьера Государственного совета – китайского Совета министров, а Чжао Цзыян – в должности премьера и Генсека ЦК КП). Они поддержали, как говорится, «инициативу снизу», руководствуясь лозунгом Дэна: практика – критерий истины (по китайски – «шиши цюши», второй перевод – «искать истину в фактах»). Этот ход, наровне с увеличением закупочных цен на продукцию сельского хозяйства, стал причиной росту сельскохозяйственного производства и ответу неприятностей с продовольствием.
Реформы в городах кроме этого были во многом вынужденной мерой – по окончании завершения Культурной революции в города хлынула масса некогда высланной в «народные коммуны» молодежи, и ее нужно было как-то трудоустраивать (за два года население городов выросло более чем на 25 млн человек). Вследствие этого начальники ЦК компартии китая и Государственного совета дали согласие дать добро деятельность «личных дворовых фирм» с числом рабочих не более семи (в обоснование этого в четвертом томе «Капитала» Маркса нашли рассказ о капиталисте, эксплуатировавшем восемь рабочих, и, в соответствии с китайской конкретной логикой, объявили, что в случае если Маркс говорит как раз о восьми, то меньше – это уже не капитализм и не эксплуатация).
Результатом явился бум в сфере обслуживания – показались небольшие частные рестораны, обувные и пошивочные мастерские, парикмахерские и т.п. Что разрешило не только частично решить проблему занятости, но и оживить торговлю в городах.
Но самую ответственную в принципиальном смысле меру – создание так называемых Особенных экономических районов – возможно полностью записать в заслугу Дэн Сяопину. Именно он в начале 1979-го года внес предложение создать особенные территории для привлечения зарубежного капитала (под чужестранцами имелись в виду в первую очередь «хуацяо», представители китайской диаспоры за границей). Эти территории должны были стать анклавами рыночной экономики в социалистическом Китае.
Уже в июле 1979-го года ответом ЦК и Государственного совета были созданы четыре такие территории – в Шэньчжэне (рядом с Гонконгом), Чжуае (рядом с Макао), а также в городах Шаньтоу пров. Гуандун и Сямэне пров. Фуцзянь.
Вопреки распространенному точке зрения, смешанные фирмы с участием зарубежного капитала в соответствии с Законом 1979-го года строго контролировались и регулировались – часть зарубежного инвестора не имела возможности быть больше 50%, фирмы подчинялись только китайской юрисдикции и должны были приобретать особые разрешения на вывоз прибыли за предел (фундаментальные положения Закона действуют и сейчас). От другой территории страны эти районы были отделены прочной границей, для пересечения которой требовалось (и требуется сейчас) особое разрешение.
Однако грамотный выбор размещения данных территорий, возможность применять недорогую китайскую рабочую силу, гарантии со стороны страны и искусная игра на патриотических эмоциях китайцев, живущих за границей, стали причиной тому, что Особенные экономические районы практически сразу же начали бурно развиваться. Спустя пара лет их число увеличили до 14.
Идеологическим обоснованием всех этих новаций послужил венгерский и югославский опыт (в то время как раз Югославия из всех государств социалистического лагеря дальше всего продвинулась по пути сочетания планового и рыночного хозяйствования, в связи с чем заслужила, среди них и со стороны КПК, обвинения в «ревизионизме»). Но основное, на что опирались китайские идеологи при обосновании необходимости перехода к экономике смешанного типа, сочетающей плановые и рыночные регуляторы – это ленинская концепция новой экономической политики в СССР. Причем прежде всего – работы теоретика НЭПа Николая Бухарина, в 1979 – 1981 гг. переведенные на китайский язык и обширно обсуждавшиеся экспертами по всей стране (в которых, кстати, приводились доводы в пользу зарубежных концессий, существовавших некое время в Советском Альянсе).
На базе этих сочинений и работ Конфуция и Сунь Ятсена, из которых были заимствованы кое-какие термины наподобие «сяокан» («общество средней зажиточности») сформировалась концепция «начального этапа социализма». Было заявлено, что по окончании левых опытов Мао Цзэдуна по «коммунизации» всей страны Китай «должен» «сделать ход назад» и возвратиться к тому, с чего начинали. Причем, в полном соответствии с концепцией Бухарина, предполагалось, что начальный этап строительства социализма займет долгий период, поскольку КНР является странойкуда более отсталую, чем СССР во времена НЭПа.
В будущем, по мере развития реформ «концепция начального этапа социализма» сменилась понятием «социализм с китайской спецификой», что должно было выделить китайские корни строящегося социализма, а не только его сообщение с марксистской теорией. Опыт же особенных экономических территорий трансформировался потом в концепцию «одна страна, две совокупности», разрешившую интегрировать Гонконг и поставить на повестку дня вопрос объединения с Тайванем.
Все эти идеологические новации взяли поощрение и одобрение со стороны Дэн Сяопина, что изучал в свое время работы приверженцев «новой экономической политики» в СССР (годы учебы Дэна в Москве пришлись именно на расцвет НЭПа). Как раз Дэн выдвинул лозунг «раскрепощения сознания», другими словами спасения от догматического отношения к идеям и марксизму Мао Цзэдуна, и, начиная со второй половины 1978 года, всячески поощрял развернувшееся в Пекине «перемещение за народовластие» (выражавшееся в том, что на намерено выделенной на углу улиц Чаньаньцзе и Сидань стенке – «стенке народовластия» – любой, кто желал, имел возможность вывесить дацзыбао с предложениями и критикой).
Посредством этого перемещения Дэн Сяопин прежде всего рассчитывал отодвинуть (и отодвинул) от власти наследника Мао и приверженца «двух абсолютов» («все указания и решения главы Мао – верны») Хуа Гофэна. В один момент на Западе это содействовало созданию имиджа Дэн Сяопина как реформатора и демократа. В конце 1978 года издание «Тайм» признал китайского фаворита «человеком года» и поместил на обложке его фотографию.
Действительно, когда движение «раскрепощения и» лозунг «сознания за народовластие» сыграли собственную роль, они были свернуты, началась «борьба с буржуазной либерализацией», и были выдвинуты «четыре фундаментальных принципа», разрешающих продолжить реформы: социалистический путь, диктатура пролетариата, управление со стороны КПК, марксизм-идеи и ленинизм Мао Цзэдуна. «Диктатура пролетариата» со временем была заменена на «диктатуру народа» (во времена Цзян Цзэминя в соответствии с идеей «трех представительств» было заявлено, что пария является представителем всего народа), идеи и марксизм Мао Цзэдуна пара отошли в тень. А вот два вторых принципа – руководство и социалистический путь со стороны КПК – продолжают и сейчас оставаться основополагающими.
Критика китайского опыта в СССР
В Советском Альянсе отношение к реформам Дэн Сяопина как со стороны управления, так и со стороны научного и журналистского сообщества было очень негативным. Во-первых, реформы в Китае пришлись на тот период, что в отечественной историографии принято именовать периодом «позднего застоя». Не секрет, что эта эра отличалась высокой степенью догматизма.
Достаточно указать на тот факт, что в СССР репрессированный в конце 20-х годов Бухарин был реабилитирован лишь через шесть лет по окончании того, как его учением заинтересовались в Китае. Ясно, что китайские теории построения социалистического общества в Москве были встречены в штыки и расценены как ревизионистские. Не смотря на то, что, увижу, в кулуарных, а тем более «кухонных» беседах предпринятые управлением КНР меры по развитию и стабилизации китайской экономики признавались в полной мере оправданными.
Но признать их таковыми открыто было нереально. И не только в связи с догматичным подходом советского управления. Значительным препятствием был кроме этого антисоветизм Дэн Сяопина (в этом отношении являвшегося хорошим и верным наследником Мао Цзэдуна) и всего управления КПК, пребывавшего под его влиянием.
Напомню, что данный период характеризуется крайним ухудшением советско-китайских взаимоотношений. Вторжение Китая во Вьетнам, что незадолго до этого заключил с СССР соглашение, предусматривавший военную помощь , если одна из сторон подвергнется нападению, поставило два страны на грань полномасштабной войны с применением атомного оружия. Китай, предложивший государствам Запада создать «единый фронт борьбы с советским гегемонизмом» и появлявшийся нежданно для них на острие этого фронта, начал восприниматься (в полной мере обоснованно) как основной неприятель СССР в мире.
И как раз Дэн Сяопин являлся вдохновителем таковой политики. Он лично занимался военной подготовкой к вторжению во Вьетнам (в качестве главы Генштаба НОАК и практически военного министра) и дипломатическим обеспечением данной операции.
в течении 1978 года Дэн предпринял серию визитов в государства ЮВА, пробуя заручиться их согласием, в первых числах Января 1979-го отправился в Соединенных Штатах (не смотря на то, что и не являлся президентом), дабы согласовать вьетнамский вопрос с президентом Джимми Картером, а на обратном пути сделал остановку в Токио, дабы подстраховаться и с данной стороны. Китайскими армиями, каковые в последних числахФевраля – начале марта пробовали «преподать урок» Вьетнаму, руководил друг Дэн Сяопина – командующий Гуандунским армейским округом генерал Сюй Шию.
Твёрдой антисоветской позиции Дэн придерживался и потом – именно он в середине 80-х настоял на включении в повестку дня советско-китайских пограничных переговоров так называемых «трех препятствий». Именно он, если судить по воспоминаниям Чжао Цзыяна, при назначении на должность зампремьера Ли Пэна настоял на том, дабы последний сперва выступил с критикой СССР (Ли Пэн долгое время получал образование Москве и Дэн подозревал его в симпатиях к СССР). Причем это было уже тогда, в то время, когда к власти в СССР пришел Горбачев и началась перестройка.
И неудивительно, что действия Дэн Сяопина в Москве оценивались очень плохо (во внутриполитической борьбе в Пекине мы скорее готовы были поддержать консервативно настроенного экономиста-ветерана Чэнь Юня, что, практически, был в то время вторым лицом в стране и выступал против «функционирования и» реставрации капитализма «особенных экономических территорий»). Кстати, в полной мере быть может, что именно негативная оценка реформ в Китае помешала управлению СССР выбрать обновления социализма и правильный путь реформирования у нас.
В будущем критика китайского опыта разъяснялась уже тем, что Российская Федерация по окончании развала СССР отправилась по пути либерального капитализма. И мы снова были по различные стороны идеологических баррикад (впредь до того, что во второй половине 90-ых годов XX века на банкете по случаю визита Ельцина в Шанхай он принялся учить китайцев тому, как необходимо верно реформировать экономику).
В Китае по окончании подавления студенческих беспокойств в 1986-м и 1989-м гг. (инициатором твёрдых мер был тот же Дэн Сяопин, которого на Западе прославляли за развитие народовластия в Китае) наступил период «урегулирования», другими словами консервативной реакции. В экономике он длился недолго, действительно, для увеличения числа и дальнейшей активизации реформ «особенных экономических территорий» потребовалось вмешательство уже фактически ушедшего на покой Дэна (он вместе с семьей съездил в 1992-м году на юг страны и по возвращении призвал распространить опыт южных провинций на другие районы).
А вот в политике на реформах временно был поставлен крест (как и на надеждах на то, что Китай отправится по пути России, другими словами будет копировать западную западную «разделения форму» и систему властей «народовластия»). Строительство политической совокупности продолжилось, но уже только в рамках совершенствования имеющейся структуры: развитие внутрипартийной народовластии и коллективного принципа управления, ограничение сроков нахождения начальников различного звена у власти, формирование механизма постепенной передачи власти на базе преемственности и т.п.
Российско-китайские отношения стали, по большей части, строиться по принципу «невмешательства во внутренние дела». Иначе говоря с соседями необходимо дружить, и потому, что во внешней политике отечественные интересы частично совпадают, по поводу внутренних дел – как при с покойником: в случае если ничего хорошего сообщить не можешь, то лучше и вовсе не сказать.
Такая обстановка сохранялась впредь до середины 2000-х, в то время, когда никто в мире уже не подвергал сомнению удачи Китая, а отношение России к КНР стало быстро изменяться. Соответственно, увеличился интерес к тому, что происходит в КНР, и, в первую очередь к правилам так именуемого «пекинского консенсуса».
Андрей Виноградов
Случайная запись:
Социализм с китайской спецификой
Статьи по теме:
-
Китайская обезьяна спускается с холма
Сейчас в отечественных СМИ деятельно муссируется тема китайской экспансии. Вот лишь пара тревожных заголовков, от которых у среднестатистических…
-
Китай в ближайшее десятилетие будет загружён во внутренние системные реформы, где основная цель в экономике – удвоить ВВП, в социальной сфере – выстроить…
-
Сравнительно не так давно в «Свободной газете», которая позиционирует себя в качестве одного из «столпов» русских либеральных СМИ, были напечатаны две…